На мгновение Аделин испытывает вину, но тут же всасывает это чувство обратно, как воздух, который только что выдохнула, и ждет.
* * *
Утро разбивается как яичный желток, выплескивая желтый свет на поле. Аделин, так и не сомкнув глаз, ускользает из дома еще до рассвета. Она петляет по высокой траве за огородами; юбки пропитываются водой. Аделин вязнет в тяжелой ткани, сжимая в руке любимый карандаш. Ей жаль с ним расставаться, но время почти вышло, и дарить больше нечего.
На поле она вонзает острый кончик карандаша во влажную почву.
– Помогите мне, – шепчет Аделин траве, озаренной солнечным светом. – Я знаю, вы тут. Знаю – вы слышите. Пожалуйста, пожалуйста…
Но трава – это просто трава, а ветер – просто ветер. Никто не отвечает. Адели прижимается лбом к земле и рыдает.
В Роже нет ничего плохого.
Но и ничего хорошего. У него нездоровая бледная кожа, тонкие светлые волосы, а голос – точно дуновение ветра. Он берет Аделин за руку и еле сжимает ее, склоняет к ней голову, обдавая затхлым дыханием.
Аделин же – овощ, что слишком долго рос на грядке. Кожура зачерствела, а сердцевина задеревенела, она так пожелала сама, но оказалось, все это лишь для того, чтобы ее выкопали и употребили в пищу.
– Я не хочу за него замуж! – яростно шепчет она, цепляясь за поросшую сорняками землю.
– Аделин! – кричит ее мать, точно окликает заблудшую овцу.
Аделин поднимается, опустошенная гневом и горем. Когда она входит в дом, мать замечает лишь руки, заляпанные грязью, и велит дочери отмыть их в тазу. Аделин вычищает почву из-под ногтей, а щетка кусает ее за пальцы.
– Что подумает твой муж! – пеняет ей мать.
Муж.
Это слово будто жерновой камень, такое же неподъемное и холодное.
– Ничего, вот родишь деток, и станет не до беготни.
Аделин снова вспоминает Изабель и пару мальчишек, цепляющихся за ее юбки. Третий малыш спит в корзине возле очага. Когда-то они вместе строили мечты, а теперь Изабель за два года постарела на все десять. Она всегда кажется уставшей, а там, где на щеках от смеха цвел румянец, темнеют провалы.
– Замужество пойдет тебе на пользу, – говорит мать.
* * *
День проходит как оглашение приговора. Солнце клонится к горизонту, словно коса падает на беззащитную шею. Аделин почти слышит свист лезвия, когда мать принимается укладывать ее волосы в корону, вплетая цветы вместо драгоценных камней. Ее платье – простое и светлое, но Аделин оно кажется таким тяжелым, будто сшито из кольчуги.
Ей хочется кричать.
