Также бросается в глаза, что пригодность потребления как средства поддержания репутации, заодно с вниманием к нему как одному из элементов благопристойности, в полной мере проявляется в тех слоях общества, где наиболее широки социальные контакты индивидуума и где подвижность населения максимально велика. Нарочитое потребление требует от городского населения сравнительно большей доли дохода, если сопоставлять с населением сельским, причем это требование является более настоятельным. В результате для поддержания внешних приличий городскому населению привычка жить впроголодь свойственна больше, нежели сельскому. Поэтому, например, американский фермер, его жена и дочери заметно проигрывают в манерах и в модности своей одежды семье городского ремесленника с равным доходом. Дело не в том, что городское население по природе гораздо настойчивее стремится к особого рода удовлетворенности, обусловленной нарочитым потреблением, и не в том, что оно меньше почитает денежную благопристойность. В городе просто куда нагляднее проявляются преходящий характер этого способа доказывать денежную состоятельность и побуждение к нему. Посему к такому способу прибегают более охотно, и городское население в жажде превзойти друг друга поднимает норму нарочитого потребления на более высокий уровень, а в итоге горожанину необходимы сравнительно более высокие расходы для предъявления обществу данной степени денежной благопристойности. Требование сообразности такой повышенной и общепризнанной норме становится обязательным. Норма благопристойности повышается от одного социального слоя к другому, и соблюдение внешних приличий становится насущным условием сохранения достигнутого положения в обществе.
Потребление в городе становится более существенным элементом уровня жизни по сравнению с сельской местностью. Среди сельского населения его место до некоторой степени занимают сбережения и благоустройство дома, которые посредством соседской молвы оказываются достаточно известными и потому тоже служат общей цели создания денежной репутации. Эти домашние удобства и праздность (если ее себе позволяют) надлежит, конечно же, причислять большей частью к статьям нарочитого потребления; почти то же самое можно сказать о сбережениях. Меньшие размеры сбережений, характерные для слоя ремесленников, объясняются, несомненно, в какой-то мере тем, что для ремесленника сбережения суть менее надежное средство предъявления себя человеческому окружению, нежели сбережения для обитателей ферм и малых поселений. Среди последних каждый осведомлен о делах других, в особенности о денежном положении каждого. Если рассматривать этот факт сам по себе, как главный и единственный, данное дополнительное побуждение, которому подвержены слои ремесленников и городских тружеников, не в состоянии сильно сократить размеры сбережений; но в сочетании с иными мотивами, повышающими норму благопристойности в расходах, оно не может не оказывать значительного влияния на склонность к бережливости.
