— Не Пидролизу, а Пиролизу, — многозначительно поправил меня тот из часовых, что говорил ласковым голосом. — А я чегой-то не помню, чтоб тебе было назначено. Может ты помнишь, Грыжа? — он поворотился к напарнику.
— Нет, Анус, никакого Акелы в графике босса точно нет, — мрачно отозвался тот.
Я не успел открыть рот, как вдруг на стене замигала красная лампа. Произошло это явно не просто так — я был готов поспорить на что угодно, что подобная сигнализация, безусловно, неслучайно оказалась смонтирована в этом месте и её мигание что-то да означало. Свет лампы странным образом повлиял на поведение охранников. Они несколько секунд изумлённо таращились на лампочку, пока, наконец, тот, что казался любезнее и носил многозначительную кличку Анус, не проговорил вполголоса:
— Ну, коли так… пойду, что ли, доложу боссу.
Произошедшее обнадёжило меня не меньше, чем насторожило. Не верю я вежливым бандитам. С точки зрения криминальной психологии это явление даже более опасное, чем вежливый донской казак.
Часовой вышел, но очень скоро вернулся, кивнув мне:
— По коридору прямо, в последнюю дверь.
Я прошёл мимо него и оказался в небольшом коридоре. Одна его стена была застеклена и сквозь неё хорошо просматривался небольшой внутренний дворик гостиницы, невидимый с улицы. На противоположной стене имелись две полуоткрытые двери, каждая из которых вела в комнаты, полные вооружённых мужиков. Те пили какое-то пойло и курили какие-то самокрутки; в воздухе висело плотное облако вонючего сизого дыма. Неспешно пройдя по коридору, я насчитал боковым зрением в обеих комнатах не менее восьми человек, принимая во внимание, что ещё два богатыря несли службу в тамбуре, получалось, что «под ружьём» Гидролиза сейчас находились не менее десяти недобрых молодцев. Ну-ну…
Подойдя к последней двери, плотно прикрытой, в отличие от двух других, я энергично толкнул её без стука. И занёс ногу для того, чтобы войти.
Диспозиция мне сразу не понравилась. Под большой, нарисованной от руки картой Даннеморы, подле симпатичного стеклянного столика, сидел седой худощавый мужчина. В руках он держал термокинетический пистолет, которым метил мне в голову. Признаюсь, это по-настоящему выглядело удивительным, ведь к хорошему человек привыкает быстро и потому я уже никак не рассчитывал увидеть людей, вооружённых чем-то ещё, кроме холодного оружия. А тут — оба-на! — картина маслом, называется «Не ждали…».
У противоположных стен стояли два здоровых молодых мужика, откормленных и раскаченных выше всяких разумных пределов. Килограммов по сто пятьдесят отборных, любовно наращенных мышц. Разумеется, у каждого на лбу красовалась татуировка в виде коллиматорного прицела. Литера, выстриженная на темени, оставалась незаметной, но я не сомневался, что она там присутствует. А прямо посреди комнаты ничком на полу лежал невысокий босоногий мужчина в грязной балахонке. Руки его, заведённые за спину, стягивала небрежно закрученная верёвка; из разбитой головы текла кровь. На полу натекла уже целая лужа.
