Я аккуратно высунулся из своего убежища и огляделся. Вроде бы никакой активности вокруг не наблюдалось. Схватив «цурюпу» под мышку, перебежал вниз по склону.
Неужели благополучно оторвался?
Слева донеслись звуки стрельбы — не иначе как ещё один добрый молодец в тяжёлых доспехах прокладывал себе путь через чащу. С присущей мне смекалкой я метнулся направо: ну их на фиг, героев космоса, в броне и с автоматическим оружием, нехай себе живут!
Пробежал я совсем немного; поскользнувшись на влажном от конденсата ковре опавших листьев, съехал в неглубокий овражек. Полез было наверх, но выбраться так и не смог, поскольку руки и ноги предательски разъезжались в стороны. Видимо, уже начала сказываться усталость от всей этой беготни в условиях один и двенадцать сотых «g». Сообразив, что у меня есть «цурюпа», я принялся одевать ранец на плечи; с его помощью выскочить из овражка труда не составило бы.
Но надеть толком не успел. Грунт затрясся под мощными ударами тяжёлых лап, и из-за поворота овражка прямо на меня выскочило буро-чёрное косматое четырёхметровое чудище. Красные, налитые кровью глаза, бессмысленно вытаращились на меня, а громадная блестящая клешня взметнулась вверх. Я принялся стрелять из обеих «чекумаш»; убил и этого гамарджопа, и следующего за ним, но тут кончились патроны. В общем-то, их всего десять в обойме.
Поэтому когда через тела двух поверженных приматов на меня полез третий, стрелять мне уже оказалось нечем.
Развернув реактивный заплечный двигатель соплами от себя, я дёрнул обе управляющие ручки. Температура газовой смеси на срезе сопла «цурюпы» тысяча четыреста градусов по Кельвину; даже на расстоянии трёх-четырёх метров поток отработанных газов запросто вскипятит кофейник, сварит вкрутую яйца и подожжёт клок шерсти. Клок шерсти передо мною имел рост более трёх метров и весил, полагаю, не менее двух тонн; загорелся он моментально, весело затрещал, едко завонял, громко заревел и в ужасе рванул прочь из оврага.
Здорово! Гамарджопов здесь больше не было. Вот только «цурюпа» очень сильно ударила меня в грудь в момент включения. Я минуту, а может, больше, пролежал на дне оврага, приходя в себя и боясь пошевелиться.
Лежал бы я так, возможно, и дольше, но на краю оврага вдруг появилась фигура в роботизированном доспехе, навела на меня пару пугающих стволов и пролаяла из скрытого динамика:
— Do you speak english?
Похоже, эта скотская харя демонстрировала элементы галантности и интересовалась, говорю ли я по-английски. Нашёл о чём спрашивать в такое-то время и в таком месте!
