Твари поменьше в количестве четырёх штук бросились в разные стороны. Их яростный рёв возвестил о том, что они прекрасно осознали ужас произошедшего. Впрочем, скоро одна из тварей приблизилась к поверженным гигантам и осторожно толкнула каждый из трупов, словно побуждая подняться. Поскольку никаких движений подстреленных гамарджопов за этим не последовало, любопытная особь сделала попытку заглянуть в лица повалившихся ничком жертв моей прицельной стрельбы. От голов обеих клешнеруких обезьян осталось совсем немного, принимая во внимание, что их поразили иридиевые пули «чекумаши» на скорости девять километров в секунду. Увидев мозги и кровь молодой обезьян дико и горестно взвыл, из чего я заключил, что подобное зрелище ему хорошо знакомо. Задрав голову вверх, любопытный гамарджоп представил из себя прекрасную мишень и я не смог проигнорировать столь удобный повод снова применить оружие. Выпустив пулю ему в шею, я не только оборвал гнусный вой на самой высокой ноте, но и довёл общее число уничтоженных тварей до пяти штук, если считать, тех двух, что я столь удачно завалил во рве.
Падение третьего гамардожа убедило, наконец, его собратьев в том, что именно мои выстрелы вызывают падёж обезьяньего племени. По стволу дерева, под корнями которого я столь комфортно расположился, последовали мощные удары уж не и знаю даже чего — то ли палки, то ли лап. В любом случае попытка завалить древесного великана оказалась безуспешна, так что я лишь посмеялся предприимчивости гамарджопов.
Твари, сообразив, что свалить дерево не получится, прибегли к другой тактике. Самый находчивый обезьян предпринял попытку ударить меня клешнёй через щель между корнями. Сноровисто засунув свой отросток под дерево, он щёлкнул клешнёй перед самым моим носом, благодаря чему я получил возможность вблизи рассмотреть это необычное творение природы (если точнее — генетиков «цивилизаторов», придумавших гамарджопов). Мощная конструкция, своей фактурой похожая на хитиновый панцирь жука-коробочника, имела с внутренних сторон обеих половинок мелкие и видимо очень острые зубцы, благодаря которым сильно смахивала на хорошо заточенную пилу. Я успешно уклонился от клешни, столь хамски вторгшейся в моё жизненное пространство, и не отказал себе в удовольствии выстрелить в неё из «чекумаши». Пуля расколола одну из половинок у основания, сделав клешню функционально непригодной.
Тварь, засунувшая свой отросток под дерево, заверещала на своём поганом языке и кувыркнулась мимо меня по склону. Разумеется, я тут же дважды выстрелил в подраненного гамарждопа и оба раза не промахнулся.
