Почему-то после этих слов стало мерзко, будто он, Ежи, в чем-то и перед кем-то виноват.
— Но у меня есть деньги…
Прозвучало донельзя жалко.
— Возможно, не так и много, но…
— Вы бы хотели оставить некоторую сумму в банке? На счету? На случай… непредвиденных обстоятельств? — смеяться господин Подольский не стал. — Поверьте, в этом нет необходимости, но если вы желаете…
— Желаю, — твердо произнес Ежи.
— В таком случае благодарю.
— И… если вдруг вам нужна будет помощь… магического толка… дар у меня и вправду не сказать, чтобы велик. Однако кое-какие возможности есть. И связи. Да и семья…
— Конечно.
Он помолчал несколько мгновений, после чего добавил:
— Я рад, что выбрал именно вас… не знаю, передается ли с кровью порядочность, но буду надеяться и на это.
Вот в собственной порядочности Ежи сомневался.
Вернувшись домой он долго перебирал бумаги, большею частью пустые, с обрывками стихов, правильно-угодливых, наполненных розами и лучезарными улыбками, потом отыскал-таки папку со старыми чертежами, перебрал их и, сложивши, вернул на место.
Папку сунул под подушку, да так и лежал до самого утра, разглядывая потолок и пытаясь понять, как и когда стал частью этого вот болота. И как ему из оного выбраться.
…учебники, что ли, запросить за старшие курсы?
Наставнику отписаться или… заняться хоть чем-нибудь? Знать бы ещё чем…
Глава 6. Про кошек, людей и человечность
Он был настолько отчаянно храбр, что даже спал, высунув ногу из-под одеяла.
Из жизнеописания Сергия Смелого, созданное по свидетельству многих людей, лично с ним незнакомых.
Что нужно, чтобы накормить четыре десятка котов? Пусть пока мелких, но оттого ничуть не легче. Стася вздохнула, глядя, как суетятся, толкаются у мисок котята.
Миски были белыми и полупрозрачными, судя по всему, фарфоровыми, и Стася крепко подозревала, что отнюдь не кошачьими, однако иных, попроще, она не нашла.
Вот одна зазвенела, разливая воду.
Фыркнул рыжий Зверь, правда, еще звереныш, но уже крупный, много крупнее собратьев по несчастью. А на морде его появилось обиженное выражение. Он заорал было, но короткий рык Беса заставил его смолкнуть и отступить. Захныкала Фиалка, которая сунулась было к мискам, но тотчас отступила. И теперь стояла, дрожа всем своим лысым тельцем. Тряслись огромные уши, мелко подрагивал хвост.
Из огромных глаз текли слезы.
Ну хоть не гной.
— Эх ты, — Стася подхватила невесомое тельце. — И что с тобой делать?
Глаза у Фиалки были круглыми, большими и лиловыми, того невероятного оттенка, который у кошек встречаться вроде бы и не должен. Ответом был едва слышный писк.
