Свидание не состоится, но Андреа об этом еще не знает. Все ее мысли сосредоточены за столиком на двоих в кафе на Пуэрта дель Соль.
— Как это переводится?
— Ворота солнца.
— Почему?
— Тебе нужна историческая справка или мои мысли?
Ее мысли Марату гораздо интереснее, но историю тоже можно послушать.
— В XV веке здесь был пригород и проходила городская стена с воротами, обращенными в сторону солнца.
— Ясно. Это объяснение летописцев. А у тебя какое?
У нее простое: двое людей пьют кофе, смотрят друг на друга и перебрасываются непринужденными фразами. Кто они: закадычные друзья, любовники или просто знакомые? А может быть, они просто никто и сама судьба свела их вместе за столиком? Но тогда, может, они станут кем-то? Иначе как объяснить это сияние глаз, которое слепит обоих и делает площадь солнечной?
— Мадрид — по статистике самая солнечная европейская столица. На этой площади практически круглый год светит солнце.
— И это все? — Разочарованно.
— Все. — Сдержанно.
— Смотри. — Андреа почти на самом краю смотровой площадки башни Пикассо.
— Отойди, — пугается Марат.
— Боишься высоты? — Андреа — у самого парапета. Ей нравится дразнить его.
У Марата кружится голова. Ему кажется, что внизу плещется море.
— Отойди! — Грубо, настойчиво, по-мужски.
— Ну ладно. — Покорно и очень женственно.
— Покажи мне лучше свое любимое место в Мадриде.
Андреа не уверена, что хочет идти туда.
— Ну пожалуйста.
— Пойдем.
Берег Мансанарес, одинокие оливы, уютная лавочка, слезы в глазах.
Марат рассматривает спутницу:
— Все ясно. Детство. Одноклассник. Первый поцелуй…
— Ничего тебе не ясно!
— Объясни!
— Уже даже не юность. Муж. И поцелуи практически последние.
— Муж?
— Да. Его звали Вадим. Он был русский.
— Ушел?
Да, как сказать? В общем…
— Да, ушел… Мы были здесь за месяц до… до… до всего.
Андреа больше не сдерживается. Она горько оплакивает Дима на твердом плече Марата.
Парк Буэн-Ретиро к слезам не располагает и совершенно не оправдывает свое название[43]. Жизнь бьет ключом: бегуны, роллеры и велосипедисты рассекают по аллеям, заставляя пешеходов испуганно оглядываться и отпрыгивать. Стайки подростков играют в сокс и горланят какие-то речевки. Залитое солнцем озеро усеяно лодками, как сердцевина подсолнуха — семечками. У Хрустального павильона играет оркестр, и музыка проникает в каждый уголок зеленого острова. Во времена Пио Барохи[44] все было не так: изящные дамы, галантные кавалеры, изысканная публика — заядлые театралы и любители праздного отдыха. Где они теперь?
