— Вот. Вот. Уже лучше, — доносится из класса, и Роза улыбается. Пошло дело.
Петли перебегают со спицы на спицу под требовательный стук кастаньет. Надо будет в этом месяце как-то извернуться и заказать Наталке новые туфли. Эти уже никуда не годятся. И что за танец такой? Пару месяцев — и обувь долой. А в магазине говорили: «Сносу не будет»… И куда она смотрела? Подошва-то мягкая и тонкая, хоть и подносок ладный, и гвоздей набитых достаточно, и каблук деревянный. Говорят, испанцы и в подошву деревянные вставки делают. Поэтому настоящие сапатеадо звучат. Может, на заказ Наталке сшить? Нет. Это, наверное, дорого. Она ведь и из юбок скоро вырастет. Вон за пару месяцев как вытянулась. А юбки должны быть длинные, не выше щиколотки.
— Роза! — раскрасневшаяся девочка плюхается на банкетку. — Сначала что-то не получалось, а в конце я целых пять дробей с прямой спиной отбарабанила.
— Протанцевала, — улыбаясь, поправляет Роза.
— Неважно, — машет рукой Наталка и продолжает возбужденно рассказывать: — И колени почти ни разу не разогнула. Вот честное-пречестное, — она бьет себя ладошкой в грудь. — А еще Татьяна Михайловна сказала, что через пару недель начнем с веером репетировать.
Ну вот. Еще и веер. Не абы какой, конечно. Специальный. Из тех, что рублей шестьсот-семьсот стоят, не меньше, а то и больше. Роза вздыхает, складывает вязание. Наталка не замечает ее озабоченности.
— Татьяна Михайловна сказала, если так пойдет и дальше, через год уже можно будет шлейф вводить.
Девочка так уверенно сыплет фразами педагога, что Роза вновь улыбается.
— Хорошо хоть плащ через год, андалуска ты моя!
— Я не андалуска! — тут же обижается девочка, которая не понимает значения слова. — Бабушка говорит, я андалуска! — с возмущением сообщает она уходящему педагогу.
— Бабушка совершенно права, — откликается та, чем ставит Наталку в тупик.
— Ну, и кто такие андалуски? — Наталка натягивает джинсы и испытующе смотрит на бабушку.
— Прародительницы фламенко, а ты не знаешь, — укоряет Роза.
— Ты же мне не рассказывала.
Они направляются к выходу.
— Есть такая область Испании, Андалусия. Там…
— Смотри, — перебивает Наталка. — Опять она.
Да, опять эта женщина. Стоит и смотрит. И что она здесь делает?
Андреа и сама не знает, что она здесь делает. Нет, вообще-то она идет домой. Но зачем-то всегда останавливается и смотрит, как двигается этот маленький гений. Смотрит и слышит Пако, смотрит и видит Дима, смотрит и мысленно невольно перебирает струны. Чудаки-стекольщики все перепутали. Теперь прохожие видят все, что творится в зале, а юная танцовщица никого не замечает. Хорошо. Андреа может спокойно наслаждаться. Она уже выучила расписание прелестной «испанки». Девочка танцует каждый день, кроме выходных. Хотя, может, и в выходные тоже. Просто Андреа по выходным не работает и не знает, занимается девочка или нет. Она уже целый год здесь. Понедельник, среда, пятница с девятнадцати до двадцати. Андреа в семь заканчивает, добегает за пять минут до зала и смотрит. А по вторникам и четвергам малышка фламенкирует в обед. Андреа садится в кафе через дорогу и наблюдает. Очень удобно. Вечера вторников и четвергов у Андреа заняты. У нее Карлович. А сегодня пятница. Андреа не спешит. И, как обычно, не успевает уйти, варится в своей скорлупе, жонглирует воспоминаниями, стоит у окна, как истукан.
