Интерлюдия 2
Идут два глухонемых, и один другому показывает жестами:
— У меня руки просто отваливаются!
— А что с ними?
— Да вчера ко мне друг приходил, всю ночь песни орали…
Ругают всё Тишкова, что он песни ворует. А вот футбольный финт «бабочку» украл — не ругают. За мельдоний — тоже. Песни — низя. У Андрейки Губина песню спёр! Ай-я-яй. Андрейку, конечно, жалко. Это же надо так опуститься! Чего он такого курил? Или таблетки горстями ел? Интересно, синенькие или красненькие?
Решил Пётр Миронович песню написать. Долго думал. Хит ведь нужен! Лирический хит написать тяжело. Военный, марш там — ещё тяжелее. Шансон остаётся. Писал-писал — и вот написал. Ну, уж что получилось. Кто умеет — на трёх аккордах сыграет и споёт. В мажоре.
А намотали мне червонец, малолетке,
Как у Чуковского в стихах, где детки в клетке,
И вот в Столыпине зимой,
Я по стране своей родной,
Трясусь разматывать две пятилетки.
Я сирота, я сирота, и нету мамки, вот беда,
А папка третий срок на зоне чалит,
Я сирота, я сирота,
Совсем не важно мне, куда,
Столыпин шпарит, Столыпин шпарит.
Мне пацаны баул по камерам собрали,
Чего отняли, что променяли,
Фуфайку, шапку, сапоги,
Пожитки все мои легки,
Да только срок большой вот намотали.
Я сирота, я сирота, и нету мамки, вот беда,
А папка третий срок на зоне чалит,
Я сирота, я сирота,
Совсем не важно мне, куда,
Столыпин шпарит, Столыпин шпарит.
Девчонка пишет: буду ждать тебя я, Лёша,
Ты мой единственный, ты мой хороший,
Но десять лет не лабуда,
Меня увозят в никуда,
И заметает снег мой след порошей.
Я сирота, я сирота, и нету мамки, вот беда,
А папка третий срок на зоне чалит,
Я сирота, я сирота,
Совсем не важно мне, куда,
Столыпин шпарит, Столыпин шпарит.
Конвой не злится. Он уверен. Он спокоен.
