Шли страшные «три» и с ними толпа палачей.
— Отвори! — приказали Эрнесто.
— Осмелюсь доложить — «еретика» что-то совсем не слышно, не помер ли… Я вот уже два часа прислушиваюсь здесь… — пробормотал тюремщик, тщетно стараясь дрожащими руками попасть ключом в замочную скважину.
Наконец он отворил дверь. Скрип петель прозвучал для Эрнесто, как погребальная песня.
Палачи с факелами вошли в камеру и тотчас возвратились.
— Пусто!
Судьи не верили ушам.
— «Еретика» нет! — повторили палачи.
— Должно быть… должно быть, он колдовскими чарами… бесы взяли… — забормотал Эрнесто, дрожа всем телом.
— Бесы? Да? — сказал один из инквизиторов. — Эй! В гарроту его!
— Смилуйтесь! Клянусь, не выпускал! — лепетал несчастный.
Несколько пар сильных рук схватили его и повлекли.
Через минуту раздался полузаглушенный крик, хрипение, и все смолкло.
Дверь над каналом опять поднялась, и тело «великого» Эрнесто тяжело бухнуло в воду.
XVII. Живое привидение Беппо
Из кабачка Санто Беппо возвратился домой в самом скверном расположении духа. Доброго малого угнетало сознание, что его друг, «этот славный парень Марко», погиб. Если б Марку пришлось уехать куда-нибудь из Венеции навсегда, Беппо, конечно, тосковал по нему, но это была бы совсем иная тоска, чем та, которую он теперь испытывал. Тогда бы он знал, что его друг, хоть и далеко от него, но жив, свободен, быть может, счастлив. Первые дни разлуки были бы тяжелы, после явилась бы привычка к разлуке, — ведь и к ней можно привыкнуть, — а плодом дружбы остались бы светлые воспоминания о далеком друге, порою мелькнула бы мысль, как-то он поживает в дальних странах и что недурно бы было с ним свидеться, вырвались бы тяжелый вздох да легкое сетование на разлучницу-судьбу. Даже если бы Марку пришлось на его глазах умереть естественною смертью, он бы не так горевал, как теперь.
Чувство Беппо было похоже на то, какое испытывает тот, кто видит, что утопает его мать, отец, сын, вообще близкий, дорогой ему человек, и он не имеет средств подать ему помощь. Тут и жгучее горе и злоба на свое бессилие.
Беппо был одинок. Он был круглый сирота и не имел ни брата, ни сестры. Он любил свою скромную маленькую комнату, всегда старался приобрести лишнюю вещицу, которая могла бы способствовать ее украшению, и для этой цели нередко отделял добрую половину своего небольшого заработка — он занимался лепкой статуэток — и комната его всегда казалась ему приветливой и уютной, и всегда с удовольствием спешил он в свой уголок, но сегодня и любимая комната не понравилась Беппо, и он с досадой посматривал на те вещицы, которыми еще сегодня утром любовался.
