— Маша, — спрашиваю, — ты что в турфирме работала? — она заливается от смеха, — да, а откуда ты знаешь? Я, кажется, кое что начинаю понимать, да так просто, — говорю, — подкованная лучше любой энциклопедии.
— Ну не без этого, — отвечает она, — а вообще я очень люблю свою страну еще и поэтому. Я здесь родилась и выросла, я никогда не видела Европы, но и не особо страдаю — есть тиви, интернет… может, когда разбогатею, поеду. И в УкраинУ- ржу я.
— А вот в украинУ, могу хоть сейчас, — я немного офигиваю.
— Как? — говорю.
— А просто, — ржет она — обращаюсь в твое консульство, говорю: я ношу ребенка украинЫ и меня сразу оправят вместе с Тобой. А нет — Мы объявим вам войну.
Я смеюсь, я рад, что разговор принял дурашливую тему. Хотя еще одно упоминание о ребенке задевает меня. Неужели. Мы тусим по магазинам она превращается в леди, снова меряет тряпки, мы скупаем их, она иногда, как маленькая девочка дурачится, смеется и кричит: «Алекс, ну как?» Я согласно киваю — мне нравится ее манера одеваться, впрочем, как у большинства латиносок. Этот стайл провокация во всем: иногда это вульгарно, но у них и на них это смотрится очень сексапильно без ханженства.
Увешанные пакетами, мы катимся к ее дому, она щебечет, я здороваюсь с обитателями ее улицы, как будто сам прожил здесь, дарю мелкие презенты, типа пачек красного «Мальборо». Какая-то старуха говорит долго на португисе или наречии, я не фига не понимаю, Мария просто цветет.
— Что она говорила так долго? — спрашиваю я.
— Она сказала, что ты щедрый дон и добрый и что они ждут, — тут Маша ржет еще больше, не сдерживаясь, — нашей свадьбы и детей помогут нянчить.
Мы валяемся в ее квартире, я отправил пару деловых мейлов с машиного ноута настроение, ну такое, как будто что-то произойдет… пока хорошо но… идет реклама концертов всяких знаменитых европейских банд. Они, кстати, сюда едут просто косяками собирая стадионы, никогда не думал что Бразильерия так помешана на роке, Маша что то говорит о визите Мейденов показывает мне майки с концертов.
— После этого концерта я решила сделать тату, — говорит она. Ее тату — какой то узор чуть ниже спины, но выполнен прикольно.
— Послушай, Маша, я хотел поговорить серьезно, — она останавливается, садится рядом со мной, берет меня за руки, и вдруг Маша становится сдержанной, как никогда.
— Ну, я примерно, знаю о чем Ты хочешь спросить: будешь Ты со мной или нет — ребенок будет.
Я теряюсь, но понимаю, что я сам напросился, она умней меня, сто процентов, убеждаюсь после последующего диалога.
