В окне стоит Жилин, машет, зовет спуститься. Лисицын выглядывает наружу. — Мы тут нашли… Юрий Евгеньевич… Кое-что.
По жилинскому лицу понятно, что находка не из приятных — и то, как он мямлит, заставляет Юру уже и самого начать догадываться, что именно обнаружили.
— Вот.
— Это не он, — сразу говорит Лисицын, а умом понимает: это он.
Лежит Саша Кригов с разбитым лбом и сломанным носом, изрешеченный пулями, с распахнутыми глазами, смотрит и на Юру, и мимо него куда-то, может быть, самому Богу в глаза. Смотрит без страха, без ненависти… Коровьим таким взглядом. Покорным.
— Жетон вон, как не он-то?
— Та иди на хуй со своими жетонами, Жилин!
Юра становится рядом с Сашкой на колени и закрывает ему глаза. Поспи, Саш, отдохни. Поспи.
Я не хотел, чтобы ты умирал, Саш. Бывало, думал — это я сейчас на твоем месте должен оказаться, я! Потому что тяжелей служил и больше заслуживал. Я должен был вместо тебя первым в подъесаулы быть произведен! И Государь первым приметить должен был — меня! И в экспедицию эту за Волгу — меня отправить! И вот как вот… Вот как вот это?
Я не просил тебя умирать. Ты сам за меня умереть решил.
Он крестит Кригова и целует его в разбитый лоб, не брезгуя.
Задорожный и Жилин смотрят на него оба странно — стоят над ним, сволочи, нет чтобы отвернуться.
— Та что вы пялитесь-то?! Так! Наших, значит, грузим к нам туда, как я и сказал. Вернем хлопцев до дому.
— Тут это, Юрий Евгеньевич… — откашливается Задорожный. — Тут среди убитых… Такие людишки странные… В химзащите.
— А?! — Лисицын не слышит их, думает о своем.
— В химзе, ну. В респираторах. И на локомотивах кресты эти… Вроде бы врачебные все-таки.
— И что?!
— А если это… Ну… Больные они если? Все?
Лисицын обалдело глядит на уснувшего Кригова. Утирает губы.
— Чем больные?
Жилин и Задорожный переглядываются.
— Да хоть сифилисом, — шутит Задорожный.
Лисицын поднимается с колен. Отряхивает полы шинели. Смотрит на мертвых бойцов, выстроившихся рядом с мертвым командиром. На снулых гражданских.
— Вы идиоты, что ли? Где у них там… Язвы, я не знаю… Что-нибудь! Все нормальные… Вы чумных видели? Холера? Что? Все были… здоровыми. Если переломов не считать и пулевых…
— А чего тогда на поезде кресты?
— Не медицинские это кресты! Там же ж вон — молитвы по кругу! Вы-то хоть читать умеете, лапти?! Это Михаила Архангела крест! Тоже красный.
— Так точно, — говорит Жилин.
— И кто это тогда? — опустив глаза, как бы у Кригова спрашивает Задорожный. — Что за поезд?
