— Что с моей матушкой? — страх парализовал, отнимая возможность даже говорить.
— Не знаю, — он вновь спрятал бумаги. — Но скоро выясним. Теперь у меня есть все доказательства того, что Рох незаконно завладел замком. Ему не выбраться.
— Что с ним будет?
Гардас пожал плечами.
— Ничего хорошего. Он получит по заслугам. Судя по всему, Садьяр искал Бриану чтобы оставить наследство потому что детей у него больше не было. А Рох, просто убил его, заставив подписать бумаги на себя. Страшно подумать, что бы он сделал с тобой.
Лориан смотрела на Гадаса ощущая, как кислая уксусная горечь разливается по языку и горлу. Задышала глубоко и часто не в силах удержать то, что происходит сейчас внутри — крах. Крах всего: надежды, доверия, хрупкий хрустальный кубок её чувств разбился в дребезги, оставляя только боль, врезающеюся в плоть так, что на глазах проступили слёзы. Лориан сомкнула плотно губы, стараясь дышать ровно, но не получалось.
— Конечно, очень плохо что ты была с ним, но, ничего. Была его шлюхой станешь — моей.
Лоиш недоговорил — звонкая пощёчина опалила щёку. Лориан вложила в удар всю силу, но даже не чувствовала, как руку осушило от дикой злости. Гардас медленно повернулся, окинув её мутным взглядом.
— Мы продолжим чуть позже, как только осмыслишь всё, — невозмутимо сощурил глаза мужчина.
Он с силой стукнул в тонкую стенку кареты, и та остановилась. Одарив Лориан обещающим взглядом Лоиш выбрался наружу, конечно же не забыв запереть дверцу.
Лориан трясло, а сердце разбухло и стучало нещадно камнем о рёбра. Мгновение, другое… воздуха, больше воздуха… глухое отчаяние накрыло её с головой.
Роха перетряхнуло, когда этот ублюдок впился в её губы. Ревность раскалёнными иглами пронизали тело, выжигая изнутри. Непроизвольно дёрнул плечом, но путы мешали раздавить руками череп Гардаса. Стиснул зубы и смотрел как он сгрёб Лориан в охапку, с жадностью накидывался на её рот, а у Роха все внутренности выворачивало наизнанку от безумной ревности, что сжала глотку когтистой лапой.
Его Лориан трогает другой мужчина, имеет её губы, которое только совсем недавно он касался и ласкал сам. И вся она сейчас пахнет им. А этот суки сын…
Рох отвернулся ощущая, как жилы натянулись до боли. Головная резь ломила череп — проклятый яд измотал его за ночь, высушил все силы. Но сейчас от бешеной ярости Рох не чувствовал ничего, он готов был броситься в смертельную схватку, если бы не верёвки, если бы не осознание того, что парализовало его хуже того яда, который он выпил вчера. Его пташка всё же предала его.
