Мой генерал Торрихос | страница 26
Свершение революций вместе с армией, как это бывало в Европе, где они происходили под прицелом винтовок, – форма, требующая меньших социальных жертв. И генерал Торрихос был всегда решительно против излишнего кровопролития горячей и героической крови молодёжи, которая всегда острее и непримиримее чувствует боль за свою униженную родину.
Это его глубокое убеждение было его самым сокровенным достоянием и основой его огромного терпения и спокойствия в ходе переговоров о Соглашениях по каналу. И то же убеждение лежит в основе его политического проекта роли вооружённых сил, как та самая ««приятная правда». Там же, в его «Я – солдат Латинской Америки», он пишет: «Многие, очень многие, и их больше, чем вы думаете… солдат, сержантов, лейтенантов, живших и живущих в той же бедности, в которой живёт народ, всё больше отдают себе отчёт в том, что стволы их винтовок и огонь из этих стволов должны быть направлены против тех, кто загоняет народ в рабство, а не против тех, кто хочет освободить его от него».
Это фундаментальное положение во многом учитывалось им в разных ситуациях.
Мы были тогда в Гаване, кажется, на 6-й встрече глав государств Неприсоединившихся стран с 15 по 20 сентября 1979 года. Каким-то образом он узнал, что готовится к рассмотрению и принятию резолюция, осуждающая Межамериканское Соглашение о взаимной помощи (TIAR) и деятельность Совета Обороны центральноамериканских стран (CONDECA). Генерал, зная о задуманном его основателями репрессивном характере этих организаций, различал тем не менее понятия организации в целом и из каких элементов они состоят. И исходя из того, что эти элементы (читай: армии стран – участниц соглашений – пер.) при определённых обстоятельствах в будущем смогут сыграть и прогрессивную революционную роль, возразил против принятия этих резолюций.
Генерал с Фиделем Кастро во время участия Омара Торрихоса в саммите Движения неприсоединившихся стран в Гаване в 1979 году
На этой гаванской встрече уже присутствовали победившие в Никарагуа сандинисты: Томас Борхе, Даниэль и Умберто Ортега. Не помню, кто-то ещё был с ними, и все в оливковой военной форме, ещё пахнувшей порохом баталий. Однако там не было Эдуардо Контрероса, Германа Помареса. Не хватало многих. Не хватало лучших. Потому что именно они, отсутствовавшие, заплатили самую дорогую цену за надежду, которую обрели тогда никарагуанцы, и чьё отсутствие воспринималось как таинственное и всепроникающее присутствие.
