Сдержав рвотный позыв, Дум решил, что алкоголь — это пока не про него.
— Папочка же лежит, — указал взглядом Грибовский.
Алекс посмотрел на начавшее промокать полотенце, затем снова на красноголового. Неужели так быстро лед растаял, что убивать опять захотелось? Причем каким-нибудь извращенным методом. Может ему кишечник превратить в клубок змей?
Дум как-то изобрел такое заклинание на конкурсе-попойке в клубе “Бездна”. Фарух его потом неделю в бар не пускал — боялся за психическое состояние. Чье? Это уже хороший вопрос.
— Ты когда-нибудь предавался весьма занимательному чтению сразу после попойки? — процедил Алекс.
Разговор ему давался так же трудно, как и нахождение на лайнере, где все пропахло светом. Такое впечатление, что это лодку вывезли прямиком из монастыря.
— Я дружил с Довлатовым во время его эмиграции в Нью-Йорк, — подмигнул Грибовский.
Алекс пару раз хлопнул глазами. Именно глазами, а не веками. Во всяком случае — ему так показалось.
— Чего? Мне это сейчас, типо, что-то сказать должно?
— Тююю, — просвистел Грибовский. — Шекспира мы, значит, цитируем, а Довлатова не знаем?
Алекс уже собирался что-то ответить, но его вновь скрутила рвота. Рядом запахло травами, лесным лугом и… родниковой водой. Всем тем, что терпеть не мог насквозь городской Александр Думский. Без асфальта, вечной загазованности Хай-Гардена и какофонии звуков большого урбана он чувствовал себя не в своей тарелке.
Еще один помог яркой нелюбви к…
— Это русский писатель второй половины двадцатого века.
Рядом, с левой стороны, уселась О’Хара, разом привлекая к себе взгляды большей части посетителей ресторана. Причем — вне зависимости от пола. Стройная, длинноногая, неестественно красивая, с, на этот раз — черными волосами, она выглядела только что сошедшей с обложки глянцевого журнала.
Обычно носящая строгие мужские костюмы, О’Хара в легком парео и купальнике поражала воображение.
Воображения тех, кто не знал, что это не более, чем осязаемый мираж. Внешность, которую пусть и можно пощупать, но, на самом деле… это что-то вроде клеточной трансформации. Настоящий облик фейри отличался.
Зверолюды поганые.
— А я уж думал утро хуже стать не может, — проскрипел Алекс и, снова перегнувшись через стойку, достал бутылку и стакан, после чего поставил их перед фейри. — Угощайтесь, подполковник.
Тэни О’Хара, с которой у Дума получились более чем просто натянутыеотношения, выглядела удивленной.
— С чего такая любезность, профессор? — спросила фейри, одновременно с этим наливая себе немного бренди.
