Бабушкина комната оказывается гораздо меньше — скромная каморка в самом конце перед поворотом к входу в бассейн. Если бы не окно, я решил бы, что ее задумывали, как помещение для хранения инвентаря.
Внутри темно.
— Ба! — Зову я, входя и прикрывая дверь.
— Мариана? — Раздается голос с кресла-качалки.
Отлично. Девчонка решила забрать у меня последнее, что осталось от отца — его мать. Единственную часть Харри, которая еще поддерживала с нами хоть какие-то отношения все эти годы.
— Нет, это я — Кай.
— Маргарита? — Слабо спрашивает она, пытаясь приподняться.
Я вздыхаю и подхожу ближе.
— Нет, ба, это я. — Беру ее за руку.
Ладонь бабушки сухая и дряблая.
— А, это ты, мой мальчик. — Она пытается разглядеть мои черты в полутьме.
Я опускаюсь на колени, чтобы ей проще было это сделать.
— Харри… он… — ее голос обрывается.
— Да, бабушка, мне очень жаль. — Говорю я.
Мне всегда было интересно, что говорил ей мой отец, когда навещал. Чем объяснял свой поступок и нежелание общаться с сыном. Он приезжал редко, но все же приезжал — к ней. Значит, их связь многое значила для него. Наверное. Спрашивал ли он обо мне? Интересовался ли моими успехами? Бабушка никогда не рассказывала об этом.
— Я дома? — Вдруг шепотом произносит она. — Почему я не узнаю эти шторы?
— Если захочешь, я отвезу тебя домой.
— Сегодня был дождь.
— Да.
— Когда Харри был маленьким, он очень любил дождь. Всегда выходил гулять. У него были маленькие желтые сапожки, такие с завязками…
Я опускаю голову на бабушкины колени и закрываю глаза. Когда ее морщинистые руки гладят мои волосы, мне всегда становится чуточку легче.
* * *
С утра мне приходится тяжко. Полночи я лежал, глядя в потолок и прислушиваясь к звукам, а теперь нужно вставать едва ли не на рассвете, отвезти в университет документы и постараться не опоздать на тренировку в новой команде. И все это в городе, в котором я еще не очень хорошо ориентируюсь. Без тачки, конечно, будет сложнее, но зато у меня теперь есть деньги — на первое время хватит.
Быстро приняв душ, я одеваюсь и складываю на дно сумки пачки купюр, сверху — экипировку и все необходимое. Прихватив клюшку, покидаю комнату. Стараюсь шуметь как можно громче — чтобы сводной сестрице жизнь медом не казалась. Пусть привыкает, ее королевская жизнь окончена. Но, на удивление, едва я спускаюсь вниз, мать огорошивает:
— Иди, позавтракай, ее нет.
— Ты о ком? — Я делаю вид, что не понял.
— Я про Мариану. — Она ставит на стол тарелку с омлетом и бутерброды. — Свалила в универ. Боялась, что опоздает на автобус.
