Красный как рак, он не двигался и лишь со свистом выпускал воздух сквозь сжатые зубы.
– Хорошо, выслушаю, – согласился он, – но потом сверну твою хорошенькую шею, Дженет! Отпусти.
Но едва она это сделала, как он накинулся на нее:
– Как ты посмела? Позоришь меня перед моей женой?
Вспышка гнева не оказала на сестру совершенно никакого воздействия. Дженни повернулась на каблуках и язвительно посмотрела на нас обоих.
– Славно; раз это твоя жена, значит, твои яйца знакомы ей лучше, чем мне. Я их не видела с той поры, как ты стал достаточно большим, чтобы мыться одному. Они, наверное, выросли?
Лицо Джейми отражало сложную гамму чувств – любезность, которой от него требовали, соперничала с очевидным желанием младшего брата дать сестре по шее. В результате воспитание взяло верх, и со всем возможным в сложившихся обстоятельствах достоинством он процедил:
– Убери руки от моих яиц. И, раз уж ты не уймешься, пока не заставишь всех тебя выслушать, расскажи о Рэндолле. Расскажи, почему не послушала меня и предпочла обесчестить себя и свою семью.
Дженни поставила руки в боки и выпрямилась во весь свой крошечный рост, изготовившись к бою. Она не так быстро, как брат, проявляла свой темперамент, но темперамент у нее имелся – сомневаться не приходилось.
– А, так я тебя не послушала, вот оно что! Вот что тебя не устраивает, Джейми! Ты все лучше других знаешь, все мы должны делать так, как ты приказываешь, в противном случае всех нас ожидает погибель.
Она сердито дернула плечами.
– Да если бы я тогда сделала, как ты говорил, тебя убили бы прямо во дворе, отца повесили или бросили в темницу за убийство Рэндолла, а имение бы отошло короне. Это если не поминать, что я, потерявшая дом и семью, вынуждена была бы побираться по дорогам.
И так не бледный Джейми от гнева стал совершенно пунцовым.
– Да, и вместо того, чтобы побираться, ты предпочла продаться! Да лучше бы я захлебнулся собственной кровью и видел отца и эти земли в аду, и тебе это отлично известно!
– Да уж известно! Известно, что ты, Джейми, дурень, и всегда им был! – не сдержалась Дженни.
– Отлично, прямо в твоем духе! Мало того, что ты опорочила свое, да и мое доброе имя, тебе еще обязательно надо устроить скандал и выставить перед всеми соседями свой позор напоказ.
– Не смей так говорить со мной, Джеймс Фрэзер, хоть ты мой брат! О чем ты говоришь, когда упоминаешь о моем позоре? Ты, совершенный дурень…
– О чем? Да о твоем брюхе, как у полоумной жабы!
