. Нет никаких оснований думать — как делало столько историков без каких-либо доказательств, следуя только злопыхательской традиции, — что этим требованием пренебрегли в отношении Маргариты, к которой Екатерина для выполнения этой задачи приставила женщину безупречной нравственности из старинного рода, г-жу де Кюртон.
Под таким жестким контролем юные принцессы получали, в Сен-Жермен-ан-Ле или в любом другом месте, куда их переселяли, приличное образование, которое начиналось с самого раннего возраста. В самом деле, дочерей высшей аристократии нередко выдавали замуж в тринадцать-четырнадцать лет; конечно, они могли продолжать учиться и дальше, но основные знания должны были получить в начале отрочества. А ведь в багаже принцесс — единственных женщин, имевших в эпоху Возрождения «право» на хорошее образование, — ничто не было скудным, как показывают примеры всех этих дам, удивлявших современников ученостью. Чему их учили? Об этом приходится делать выводы самого общего характера на основе свидетельств и текстов, которые они оставили, — хотя последние больше говорят о культуре, усвоенной дамами в течение ряда лет, чем о первых познаниях. Действительно, Возрождение придавало очень большое значение вопросам просвещения и в эту эпоху появилось множество педагогических трактатов, но всех интересовало исключительно образование мальчиков из аристократии[7]. Для них и открывались школы и коллежи, тогда как девочки учились дома: иногда им давали уроки наставники братьев, как Маргарите Наваррской и Елизавете Английской, или же выделяли собственных учителей, как Марии Тюдор и ее матери Екатерине Арагонской, которых обеих учил Вивес[8]. Трех младших дочерей Екатерины Медичи обучали Клод Сюбле, сеньор де Сент-Этьен, и Анри Ле Меньан, будущий епископ Диньский[9].
Большинству из этих девочек давали классическое и гуманитарное образование. Обучение древним языкам, почти всегда латыни, иногда греческому, было для них едва ли не обязательным этапом, к которому добавлялось изучение грамматики и риторики, благодаря чему принцессы Франции, Испании или Англии, как правило, с тринадцати-четырнадцати лет умели сочинять стихи или торжественные речи как по-французски, так и на латыни. Непохоже, чтобы Маргарита в юные годы была сверходаренным ребенком или особо блестящей ученицей — не осталось ни одного упоминания о ее достижениях, подобных тем, на какие были способны Екатерина Арагонская и ее сестра Хуана, Елизавета Тюдор, Джейн Сеймур и ее сестры или та же Мария Стюарт. Но мы знаем, что в двадцать лет она в совершенстве понимала латынь и что она читала по-гречески. По ее сочинениям мы также видим, что она, как и все дети, обучавшиеся в то время, была воспитана на культе героев благодаря чтению римских и греческих историков — Цезаря, Тацита, Плутарха, — а также рыцарских романов, столь модных в ту эпоху, включая неизбежного «Амадиса Галльского» Монтальво. Все принцессы также отличались широкой религиозной культурой и, наконец, все говорили на нескольких живых языках. Маргарита не стала исключением из этого правила: узнав очень рано азы итальянского и испанского, она освоит эти языки, по словам Брантома, владевшего ими, настолько, «словно родилась, была вскормлена и росла всю жизнь в Италии и в Испании»
