– Слушайте, Люрсак. Мой план таков: как только дверь поддастся под вашими ударами, проскакиваем через нее и, не останавливаясь на месте, бежим вперед, пока, по обстоятельствам, не представится удобный случай спрятаться. Главное – не оставаться здесь, потому что, конечно, стук будет слышен, и сюда могут прибежать встревоженные обитатели.
– Согласен.
Пьер взял топор, взвесил его в руке и изо всех сил ударил им по двери. Задвижка отлетела не сразу. Пьеру пришлось несколько раз повторить удары, производящие сильный шум, гулко разносящийся во все стороны. Наконец дверь поддалась и открылась настежь. Отец Равен устремился первым; Пьер, отбросив назад топор, ринулся следом.
Почти непосредственно за дверью оказалась лестница, спускающаяся вниз. При свете зажженного в первой комнате треножника можно было различить лишь первые ступени, остальные терялись в темноте. Выбирать и раздумывать было некогда.
Отец Равен начал спускаться, Люрсак за ним. Уговор бежать как можно скорее остался невыполненным: по скользким ступеням в абсолютной темноте двигаться быстрее было невозможно.
Священник, вытянув вперед руки, осторожно ощупывал ногой каждую ступеньку, а Пьер отсчитывал:
– Восемь, девять, десять, одиннадцать.
Вдруг, прорезав тишину, раздался пронзительный крик отца Равена:
– Люрсак!.. Внимание!.. Засада!..
Пьер даже не расслышал последнего слова, потому что неожиданно на себе самом испытал то, о чем предупреждал священник: удары и толчки, неведомо откуда и от кого исходящие. Он рванулся назад, но тотчас же почувствовал, что попал в чьи-то цепкие, объятия. А потом его повалили, связали по рукам и ногам, закутали во что-то голову и понесли.
– Сказано: тот, кто хочет узнать – узнает. Таков закон Красных богов, закон бесплодных жен, закон Гондваны. Но только люди нашей крови и из них только женщины и служители богов остаются жить, узнав об этом.
Голос, произносивший эти слова, смолк и после короткой паузы отдал приказание:
– Развяжите их и снимите с головы повязки. Пусть они видят. Закон должен быть исполнен.
Пьер, освобожденный от повязки, в которую была закутана его голова, с любопытством осматривался вокруг.
Они с отцом Равеном стояли посередине внутреннего двора храма. Кругом возвышались строения с портиками, галереями, балконами, балюстрадами. Прямо напротив них стояла толпа колдуний с невероятно обезображенными лицами. Сколько их? Сто? Двести? Может быть, больше?
Глядя на них, Люрсак и священник скользили взглядом по фасаду от галереи к галерее, от балкона к балкону. И вдруг оба они одновременно вскрикнули:
