– Зачем вы ходили туда сегодня ночью?
Ответом было гробовое молчание. Кое-кто потупил глаза.
– Я вас спрашиваю, зачем вы туда ходили?
На этот раз его вопрос был обращен главным образом к женщинам, сидящим в первом ряду круга. Но женщины только крепче прижимали к себе своих детей и упорно молчали.
– Хорошо. Так вы не хотите мне отвечать…
Ему не дали закончить фразу. Кто-то заговорил:
– Мы прогуливались по лесу, отец. Ночь была такая душная.
Когда священник подошел поближе к говорящему, тот еще раз повторил свои слова, но менее уверенным тоном:
– Ночь была очень душная.
С другого конца ему на помощь поспешил другой туземец, хилый, малорослый, с лживыми глазами:
– Да, отец. Очень душная ночь. Мы не могли спать.
Отец Равен, выпрямившись во весь свой громадный рост, схватил руку говорящего и вытащил его из заднего ряда:
– Зачем ты лжешь?
– Я не лгу, отец, я… – смущенно начал бормотать тот.
– Молчи. Я тебе говорю, что ты лжешь. Вы все лжете.
Но, заметив протестующие жесты двух туземцев, добавил, обращаясь к ним:
– Да, по отношению к вам я несправедлив. Вы оба не были вчера с ними, и вас стоит похвалить. Только Нгур и Пат ведут себя хорошо, только они не лгут и не лицемерят. Но зато все остальные…
Он оттолкнул от себя туземца, которого держал за руку и, повернувшись к общей группе, сказал:
– Я сам могу рассказать вам о том, в чем вы не хотите сознаться. Вы опять ходили на собрание Бо Жао[6]. Вспомните, сколько раз я говорил вам, что христианин не должен верить в колдовство. Я уже больше года живу среди вас, а вы все еще продолжаете держаться за свои глупости, несмотря на мои старания. Есть от чего выйти из себя. Тут и святой потеряет терпение, а я ведь не святой.
Его прервал звонкий голос, раздавшийся со стороны плетеной изгороди:
– Мы, кажется, не вовремя, отец Равен. Мы пришли позвать вас на завтрак. Можно войти?
Миссионер, обернувшись, увидел Ванду и Пьера.
– Ну, конечно. Я очень рад. Действительно я, кажется, начал горячиться, но Бог простит мне гнев против беззаконников. Полюбуйтесь-ка на них!..
Он указал Ванде и Пьеру на смиренно сидящую паству.
– Полюбуйтесь на них. Они явились ко мне жалкими, измученными, больными. Я их принял, ежедневно поучал, направлял на путь истинной веры. Они сами просили меня об этом. Я их любил, любил, как своих детей. Я окрестил их. Вот, посмотрите на этого, его зовут Нион. Недели две тому назад, когда я его крестил, он на вопрос «веришь ли ты в Бога, отрекаешься ли от сатаны?» не ответил просто, как я учил: «Отрекаюсь». Нет, он дал не сухой, формальный ответ, он тронул и умилил меня своими словами: «Да, да, отрекаюсь, отрекаюсь от всего сердца и навсегда». Но это не помешало ему вчера ночью оказаться во главе процессии, отправившейся на собрание Бо Жао.
