Пьеру не хотелось спать. Он вспоминал свой сегодняшний разговор с французским комиссаром пристани Хонсюда. По распоряжению из Сайгона он приготовил для Пьера караван из шести слонов и четырех повозок с быками в сопровождении двенадцати солдат-лаосцев и одного проводника. Багаж Люрсака было решено распределить так: два больших чемодана с костюмами и бельем и три ящика с книгами будут нагружены на слонов, а мелкие вещи, хозяйственные принадлежности, провизия в дорогу займут две повозки. Третья повозка будет служить для Пьера днем экипажем, а ночью спальней, для чего в ней устроили удобное ложе из камбоджийских матрасов. Четвертая оставалась свободной, и Пьер сказал о ней комиссару:
– Незачем брать эту повозку с собой. Я оставлю ее у вас.
Но тот, смеясь, ответил:
– О, нет. Я получил предписание приготовить для вас четыре повозки. Так и сделано. У жителей произведены реквизиции, документы выправлены, ваши проводники получили вперед вознаграждение. Если вы не возьмете с собой четвертую повозку, она ляжет мне на шею, и из-за нее мне придется написать тысячу бумаг, отписок, переписок. Мне сказано – «четыре повозки». И кончено. Значит, на четырех вы и должны ехать. Она у вас лишняя? Сделайте из нее все, что угодно: столовую, библиотеку, ванную, но только заберите ее у меня.
Улыбнувшись при воспоминании об этом разговоре, Пьер отошел от окна, растянулся на походной кровати, потушил маленькую лампу и решил подремать.
Он проснулся, когда сквозь сон почувствовал, что в комнате стало светлее. Открыл глаза и тотчас же встал на ноги. Через открытую настежь дверь в комнату лился лунный свет. На пороге кто-то стоял.
Едва Пьер поднялся с кровати, как стоящая у двери фигура сделала шага два вперед, закрыв за собой дверь. Комната опять погрузилась в темноту. И в этот же момент Пьер услышал женский голос:
– Может быть, вы будете так любезны и зажжете лампу, мсье Люрсак?
Пьер вздрогнул. По голосу он сразу узнал незнакомку с «Вин Тиана».
При свете зажженной лампы он действительно увидел ее, неподвижно стоящую посредине комнаты. Она была одета в серый костюм и высокие желтые ботинки. Ее руки, затянутые в серые перчатки, нервно теребили и гнули хлыст. Глаза блестели холодным блеском воли и решимости.
Пьер смотрел на нее, не говоря ни слова. С подчеркнутой непринужденностью она швырнула хлыст на кровать, не ожидая приглашения села и сказала:
– Я надеюсь, мсье Люрсак, что вы знаете, с кем имеете дело?
