Невозможность приватности
Сегодня лишь с большим трудом можно представить себе, какое давление оказывала семья на каждого своего члена. Не было никакой возможности скрыться от чужих глаз. Родители и дети ежедневно жили буквально друг у друга на голове. Туалет в обязательном порядке совершался под взглядами родственников, которым предлагалось отвернуться, чтобы никого не смущать. Вот как, к примеру, было в шахтерской среде, до тех пор пока угольные компании не оборудовали душевые: горняк возвращался домой, где его ждала лохань с горячей водой, которую жена нагрела для него на плите. Он мылся прямо в общей комнате, жена ему помогала. На ферме дела шли не лучшим образом: омовения совершались в общей комнате или во дворе; впрочем, мылись нетщательно и никогда не мыли все тело целиком.
Так же обстояло и со сном. В одной комнате и даже в одной кровати спало по несколько человек. Мишель Куост описывал восторг мальчишек, вскоре после окончания I Мировой войны приехавших в лагерь на каникулы и увидевших кровати: «Ух ты, отдельная кровать — каждому!» Его это не удивляет: «Довольно часто в домах бывает всего одна кровать. В ней спят вдвоем, вчетвером, впятером, а иногда и больше»[43]. В деревнях ситуация ничем не отличалась от городской: Пьер–Жаке Элиас делил с дедом кровать, стоявшую в общей комнате. В 1947 году двое этнологов, изучавших население в департаменте Нижняя Сена, констатируют те же факты и с негодованием людей, пришедших из совершенно другого мира, пишут о четырехлетием ребенке, который спит в одной постели с родителями[44]. И подобных примеров можно привести множество.
В таких условиях очень трудно было иметь какие–то личные вещи, разве что те, что помещались в карманах или в сумке. В этой тесноте трудно было создать себе собственный уголок. От близких ничего нельзя было скрыть: малейшее недомогание моментально становилось всем известно, и любая попытка изолироваться тут же вызывала подозрения.
Таким образом, понятие приватности было к этой ситуации неприменимо. Секс, для которого в буржуазных семьях существовали специальные помещения: супружеская спальня, будуар, на худой конец, альков, то есть отделенная часть общей комнаты, — здесь нельзя было скрыть. О том, что у девушки менструация, знали все, а в семьях шахтеров эти дни отмечались на приколотом кнопкой календаре, висевшем в кухне. Что касается секса, то им занимались либо на стыке частного и публичного пространства, в сумерках, в кустах, прилегающих к танцплощадке, или же на глазах у членов семьи. «Нет ничего аморального в том, что все или почти все население дома спит в одной и той же комнате, — писал в 1894 году один специалист по сельской жизни. — Напротив, благодаря этому осуществлялся взаимный контроль <…>. Конечно, это нарушает приличия, но не в такой степени, как это кажется людям, привыкшим жить в отдельных комнатах»
