Что касается характеров (это второе слагаемое трагедии), то, по мыс- ли Аристотеля, они должны быть благородными, подходящими (к ситуа- ции), правдоподобными и последовательными. Он говорил, что опреде- лённость и чёткость характера имеют большое значение для сцены, где действие очень часто охватывает небольшой промежуток времени из жиз- ни людей («действие большей частью происходит в пределах одного кру- говорота солнца»). Исключение Аристотель сделал только для трилогии, в которой могут быть обозримыми и различные по своей длительности во времени сюжеты. И в составе характера, и в составе событий следует все- гда искать необходимость или вероятность. Развязка должна вытекать из самой фабулы.
Музыкальная композиция (ещё одно слагаемое трагедии) составляет главное из украшений трагедии, а вот сценическую обстановку Аристотель считает несущественной, ибо она лежит вне области поэзии: в декорации больше проявляется искусство декоратора, чем поэта. Сама же сущность трагедии может быть открыта и без сцены.
Аристотель посвятил большую часть поэтики трагедии, обещая в дальнейшем сказать и о комедии. Возможно, этот раздел поэтики до по- томков не дошёл, но, основываясь на отдельных замечаниях о комедии, современные исследователи «реставрировали» суть аристотелевского по- нимания данного жанра. Его генезис восходит к комическому эпосу: пер- вая комедия, дошедшая до нас лишь в отрывках, — «Маргит» Гомера. Ари- стотель пишет, что Гомер «первый показал и основную форму комедии, придав драматическую отделку не насмешке, но смешному». Комедия изображает не частные случаи, а так же, как трагедия, даёт обобщённое изображение действительности. Фабула комедии, как и трагедии, должна быть сложена «по законам вероятности», и в неё поэты «подставляют лю- бые имена, а не пишут, подобно ямбическим писателям, [эпиграммы] на отдельных лиц».
Аристотель заложил основу теории родов и видов поэзии, подчерки- вая специфичность каждого из них: например, от трагедии, говорил он, должно требовать не всякого удовольствия, а только ей свойственного; в трагедии следует избегать композиции, характерной для эпоса. Это не ис- ключало обнаружения общих свойственных искусству черт, при этом Ари- стотель выходил за границы отдельных искусств, видя общее, например, в героях словесного искусства и портретной живописи; он говорил, что поэ- зия — это звучащая живопись. Устанавливая эстетические нормы, Аристо- тель учитывал индивидуальные особенности воспроизведения жизни, при-знавая правомерность нарушения эпического правдоподобия в «Одиссее», учитывал соответствие изображаемого тому конкретному впечатлению, которое художник хотел выразить своим произведением. Главным для Аристотеля оказывался не канон, а степень достижения поставленной ху- дожником цели. «Если поэта порицают за то, что он изобразил (предмет) неверно, то можно сказать, что так, быть может, следует изображать».
