Ее ладони вспотели, когда его взгляд задержался на ней, прежде чем двинуться дальше.
— Я Вад Деверелл, — сказал он, обращаясь к классу, его глубокий, гравийный голос сочился авторитетом. — Обращайтесь ко мне как: Мистер Деверелл. Не профессор. Не по имени. В этом семестре я буду преподавать вам Язык и Литературу, которые являются одним из основных предметов этого курса, следовательно, обязательными. Мы рассмотрим основы литературы, различные школы критической мысли и изучим некоторых классиков с точки зрения того, почему они таковы. Улавливаете суть?
Большинство студентов кивнули.
— Хорошо, — сказал Мистер Деверелл прислонившись к столу, положив свой дневник на стол, руки по обе стороны, руки, которые она видела, так мастерски играли на пианино. — Что касается классики, я дам вам варианты, а вы уже выберете. Что бы вы ни решили, мы будем учиться. Для моих занятий вам нужно будет написать две работы за семестр — одну творческую и одну критическую. И мне не нужны ответы из книги. Думайте свободно. Дайте мне контекст, почему вы выбрали определенную тему. И мы двинемся дальше. Есть вопросы?
Девушка в красном впереди подняла руку.
Он кивнул, чтобы она продолжала.
— Разве вы сами не студент, Мистер Деверелл?
Его серебристые глаза блеснули в свете из окна.
— Да. В этом году я заканчиваю диссертацию.
— В чем заключается ваш проект, если вы не против, сэр?
— Не называйте меня «сэр», — приказал он, вцепившись руками в стол и глядя на Корвину. — Моя диссертация это взаимосвязь и влияние музыки на литературу на протяжении веков.
Черт.
Черт.
Он сбивает с толку. Очень сбивает с толку, что ей захотелось поерзать на стуле, особенно когда он так смотрел на нее и говорил с таким умом. Корвина могла признаться, что никогда с подобным не сталкивалась. И она не единственная, кто это чувствовал. Она видела несколько взволнованных девушек в классе, и знала, что они чувствовали то, что исходило от него.
Корвина снова отвела взгляд и опустила глаза в блокнот, ее грудь тяжело вздымалась. Она поняла, что, возможно, впервые в жизни испытывает вожделение, вызванное настоящим мужчиной, а не вымышленным персонажем. Вот на что это было похоже — извивающееся, горячее, бархатистое. Это похоть. И она хотела купаться в ней.
— А теперь представьтесь, — приказал он классу, скрестив руки на груди, и Корвина, подняв глаза, обнаружила, что эти непостоянные глаза поймали ее в ловушку.
— Джакс Лондон, — начал симпатичный парень на переднем плане, который болтался с Троем.
