– Зачем?
– Сегодня я пересматривала дедов альбом и кое-что отыскала.
В комнате она сняла с полки матерчатый альбом и положила его на стол. Анна и Колодяжный обступили ее с обеих сторон.
Елена Васильевна раскрыла альбом, запустила руку под большой групповой снимок и вытащила из-под него другой, поменьше.
– Вот что я нашла здесь вчера. Думаю, эту фотографию сделал мой дед, сфотографировал в тот самый день, когда разошлись милицейские. Потом спрятал, чтобы я не нашла.
Анна взяла снимок и увидела на нем спальню Паниной, кровавую лужу на полу и меловой абрис мертвого тела. Но то, что она разглядела помимо этого, привело ее в крайнее замешательство: у стены, возле тумбы, стояла девочка.
– Это вы?! – не веря своим глазам, воскликнула Анна.
– Я, – ответила Елена Васильевна.
– Зачем же он это сделал? Почему привел вас на место преступления, да еще и сфотографировал?
– Мой дед был простым человеком и не придавал значения многим важным вещам.
– Дед Лены был солдафоном. – Сказав это, Колодяжный посмотрел на жену: – Почему ты не рассказала мне, что нашла этот снимок?
– Тебя все утро не было дома.
– Могу забрать фотографию? – спросила Анна. – Разумеется, на время. Хотя, если честно, я бы на вашем месте не стала хранить ее у себя.
– Берите. Она мне не дорога, – сказала Елена Васильевна и, когда все трое спустились по лестнице на перый этаж, вдруг перешла на шепот: – Я говорила вам, что мне снятся сны?
– Да, вчера, – ответила Анна.
– Мне страшно оттого, что я уже не отличаю правду от вымысла.
– Можете успокоиться. Ваш рассказ полностью совпадает с выводами криминалистов и следователя.
– И все-таки… Я слышала, о чем говорили взрослые. Могла нафантазировать, напридумывать.
– Вот это – вряд ли. – Сказав так, Анна осеклась. – Впрочем, есть хороший способ проверить. Несколько сеансов гипноза, и врач-гипнотерапевт сможет прояснить ситуацию.
– Это исключено! – воскликнул Колодяжный, нервно сцепив руки. – Хотите, чтобы моя жена умерла?
– Если угодно, я ни на чем не настаиваю. Но вам стоит подумать. Это может поспособствовать раскрытию преступления, – сказала Стерхова и, попращавшись, ушла.
Часом позже, когда она сидела в кабинете и с лупой изучала найденный снимок, Анна заметила, что он сильно отличается от тех, что сделал Бернарделли. Различия были и в качестве, и в выбранном ракурсе. Однако основным его преимуществом была хорошая освещенность комнаты.
Объяснение было очевидным: Бернарделли снимал ранним ноябрьским утром, когда на улице еще темно. А дед Колодяжной – днем, при солнечном свете. Приблизив лупу, Анна вдруг дернулась и резко вскинула глаза:
