– Напротив, – не заметил иронии Фераки. – Я дам ему пищу! Но хватит вопросов. Все ответы вы найдете внутри храма. От вас потребуется всего лишь смотреть на огонь.
Охранник с кинжалом в виде полумесяца приказал детям пройти через ворота в храм.
Длинной процессией они шли через просторные кельи с побеленными стенами, пока не оказались в самом сердце храма, в огромной-преогромной комнате. Священнослужители в белых одеждах сгрудились в углу, под прицелами бандитских ружей и наганов. Инди с Тамар загнали в противоположный угол.
Фераки направился в центр комнаты, где горело нефтяное пятно – миниатюрное огненное озерцо диаметром не менее полутора метров, окруженное бордюром из сияющих белых плит.
Фераки замер подле огня, по лицу его, освещенному красными всполохами пламени, струился пот.
Фераки заговорил с огнем, голос его гулким эхом носился по комнате.
– Что он говорит таким страшным голосом? – спросил Инди.
– Он говорит: наконец-то Ормазд повержен. И теперь он будет выполнять волю Аримана, добро станет служить злу. Свет будет порабощен тьмой. Этот священный огонь, говорит он, должен забрать две жизни, и это будут... – Тамар запнулась.
– Говори, почему ты замолчала? – потребовал Инди.
– Лучше не стоит.
– А мне и так понятно, – хмуро пробормотал Инди. – Фераки наверняка сказал, что огонь заберет две чистые души – мальчика и девочку. А что еще он говорит?
– Он говорит, что девочка – царских кровей, очень ценное подношение, – продолжала Тамар. – Мальчик же является иностранным подданным, и к нему должны бы применяться законы гостеприимства. Таким образом, их убийство будет огромным злом. И стало быть, Ариман восторжествует.
Так оно и есть.
Последние слова выкрикнул Фераки с таким ликованием, что все было понятно без перевода.
Дети обреченно оглядели комнату, и глаза их встретились.
Никакой надежды.
Пылающий огонь ждал свои жертвы.
И вдруг огонь вспыхнул – нет, извергся, взвился в огромном огненном прыжке!
Толстенный Фераки замер, объятый светом, слова злобной клятвы еще не стерлись с его губ.
Ослепленный светом, Инди закрыл глаза. Когда он открыл их снова, огонь уже успокоился и тихо горел. Возле алтаря, опрокинутый навзничь, лежал обездвиженный Фераки.
На какое-то время все в комнате замерли. Наконец один из охранников, выйдя из оцепенения, подбежал к Фераки и склонился над ним. А потом выкрикнул одно-единственное слово.
Что означало это слово, было и так понятно.
Фераки умер!
Люди постепенно начали приходить в себя. Охранники растерянно переглядывались, а зороастрийцы с просветленными лицами подходили к алтарю и один за другим падали на колени.
