Витторио достал бутылку воды и разлил ее по стаканам. Роза взяла один скорее для того, чтобы чем-то занять руки, нежели из-за того, что почувствовала жажду.
— Роза… — сказал он, мягко беря ее за руку и поворачивая к себе.
Витторио остался в одних кожаных брюках от карнавального костюма. Она не могла отвести глаз от его совершенных мускулистых плеч, груди и рельефного живота. Его фигура казалась великолепной.
Он улыбнулся, забрал у нее стакан и поставил его на шкафчик.
— Итак, — сказал он, убирая ее волосы с шеи и откидывая их назад, — на чем мы остановились?
Роза не могла ни о чем думать. Она не понимала, о чем он спрашивает, не говоря уж о том, чтобы что-то ответить.
Но его теплые руки, притянув ее ближе к себе, ответили на вопрос за нее.
Роза чувствовала тепло его губ, тепло его рук, обнимавших ее. Она почувствовала жар его тела до того, как он притянул ее еще ближе, и ее груди встретились с твердой стеной его груди, когда он крепко поцеловал ее.
Грудь Розы жаждала освобождения. Соски прижимались к внезапно ставшему слишком тесным корсажу, а кровь бурлила в венах. Ноги ее не держали, и ей пришлось положить руки ему на грудь, чтобы не упасть. Но как только она дотронулась до него, ей стало безразлично, удержится она на ногах или нет.
Да, он был великолепен.
— Ты вся дрожишь. Тебе холодно?
— Нет, — прошептала Роза, задыхаясь. Затем его губы снова прижались к ее губам, и она была втянута в водоворот поцелуев.
Она почувствовала, как его пальцы начали расстегивать молнию на платье.
Подобно прохладному воздуху, холодившему ее освобожденную от платья шею и спину, приступ паники заставил ее прикрыть грудь руками. Бюстгальтера на ней не было, и, когда платье упадет, между ними не останется никаких преград…
— Такая скромница, — сказал он, улыбаясь. — Можно подумать…
Она отвернулась, но Витторио успел догадаться, какую правду скрывает ее взгляд и румянец, заливший щеки.
— Нет… Но ты не можешь быть девственницей. Сколько тебе лет?
— Извини. Не знала, что девственность как-то связана с датой рождения.
Витторио отпустил Розу и отошел назад. Девственница! Почему, черт возьми, он до сих пор сам не догадался об этом?
Он обернулся. Она все еще стояла, прижимая платье к груди и используя его как щит.
— Роза, — сказал Витторио, — почему ты мне не сказала об этом?
— И когда же я должна была это сделать? Когда заблудилась и ты встретил меня на мосту и спросил мое имя? Или когда ты целовал меня на катере и потом спросил, не займусь ли я с тобой любовью?
