— Почему же не нужно? — спросила она. — Потому, что я не вписываюсь в это окружение? Или потому, что всего лишь деревенская шлюшка, с которой ты собирался поразвлечься?
— Все-таки ты услышала. Что еще?
— Этого было достаточно.
Витторио захотелось удариться головой о стену.
— Я так тебя не называл.
— Но и не пытался отрицать этого, — сказала она, но в голосе ее не было злости, скорее разочарование.
Витторио мог бы объяснить, что в этом не было смысла, что, если бы он сказал, что действительно о ней думает, Сирена все равно не обратила бы на это внимания. Но Роза права.
Они молча забрали свои плащи, и только три слова снова и снова крутились у Розы в голове.
«Маленькая деревенская шлюшка».
С каменным выражением лица Витторио накинул ей на плечи сначала ее собственный плащ, а затем накрыл ее своим кожаным плащом.
— Мне это не нужно.
— Да, конечно, — сказал он, повернув ее к себе и застегивая замысловатую пряжку, которую она с трудом расстегнула раньше.
Роза не могла встретиться с ним взглядом. Как только он застегнул плащ, она тут же отвернулась.
Вечер закончился огромным разочарованием. С самого начала это были американские горки: эмоции стремительно сменяли друг друга, она переходила от возбуждения к панике, от отчаяния к надежде. Или к чему-то вроде проблеска надежды. Но теперь было ясно, что ее надежды были подобны нитям бус в роскошной юбке Сирены, и если потянуть одну нить, то это могло привести к тому, что они рассыпались бы на миллион непримиримых частей.
Теперь оставалось только договориться о том, как все это закончится.
Роза сделала глубокий вздох. Что ж, вечеринка состоялась. Вечеринка в мире фантазий, о которой она не могла даже мечтать, ни тем более позволить ее себе.
Она вздохнула. Скоро она окажется дома, в крошечной квартирке в полуподвале, которую она делила с Кьярой. А этот вечер останется лишь в ее воспоминаниях.
«Маленькая деревенская шлюшка».
Эти слова так и крутились в голове Розы. Она действительно была родом из маленькой деревушки в глубине Италии. Крошечной деревушки. Но на этом правда заканчивалась. Все остальное было таким несправедливым.
— Это всего лишь слова, — говорили ей братья, когда ее обидели в школе. — Слова не могут ранить тебя.
Ей бы хотелось им верить. И возможно, она иногда и верила этим словам, только не сейчас. Потому что мужчина, образ которого она создала в своем воображении, оказался кем-то совсем другим. Незнакомец, который показался ей совершенно особенным, остался просто незнакомцем.
