О том, что Карпольцев был убежденным атеистом и даже в некоторой степени богоборцем, был наслышан весь состав следственного управления. Знал Лунин еще и то, что за свои неудержимые и иной раз привлекающие излишнее внимание высказывания Михаил Петрович уже дважды получал официальные предупреждения о том, что оскорбление чувств верующих категорически недопустимо. Ознакомившись с документом, эксперт всякий раз хмурил кустистые брови и недоуменно озирался по сторонам, пренебрежительно скользя взглядом по портретам руководителей на одной стене и иконе Георгия Победоносца на другой, после чего недоуменно вопрошал:
– И где здесь вы видите верующих? Где вообще вы их видите?
В ответ, зная, что вступать в никогда быстро не заканчивающиеся дискуссии с Карпольцевым крайне утомительно, руководство молча указывало Михаилу Петровичу на дверь. В ответ на это эксперт закатывал глаза под потолок и, уже направляясь к выходу из начальственного кабинета, бросал последний аргумент в так и не начавшемся споре:
– И знаете, если уж кто-то во что-то и в самом деле так верует, хотелось бы получить хоть одно вещественное доказательство существования этого самого «чего-то». Мне бы его на денек в лабораторию, глядишь, я бы тогда и покаялся, – после чего покидал начальственный кабинет, гордо хлопнув дверью.
Но сейчас Лунин сам находился в кабинете Карпольцева, и никакого начальства поблизости не было, а посему в выражениях Михаил Петрович мог не сдерживаться.
– Так что, Лунин, вознесешь молитву Боженьке? Если надо, могу тебе образок поставить, чтоб было перед чем коленки преклонить. У меня есть тут парочка. Краденых.
– Михаил Петрович, – собрался с духом Илья, – я все надеялся…
– Надеялся он, – презрительно фыркнул Карпольцев. – На что?
– Уже ни на что, – поник Лунин.
Сидящий напротив него ворон вновь презрительно каркнул что-то неразборчивое.
– Я предполагаю, что эта фигурка – последнее, что держал в руках потерпевший. Точнее, это то, что он держал в руках во время убийства. Во время его убийства, – от волнения Илья начал путаться в словах, – во время того, как его убили.
– С учетом того, что орел валялся на полу рядом с телом, ваше умозаключение не лишено оснований, – неожиданно миролюбиво согласился Карпольцев, – но это все равно ничего не меняет. Повторно снять отпечатки с предмета нельзя.
– Да я и не собирался ничего снимать! С чего вы взяли? – нашелся наконец Лунин. – Мне нужно только, чтобы вы как следует посмотрели те отпечатки, что уже с этого орла сняли.
