— В диагнозах не силён, но почувствовал: тут должно быть что-то… необычное.
— Другие люди тоже будут это замечать. Твои друзья, например.
Улыбаясь, он на мгновение закрывает глаза, потом, распахнув их, резко поднимается, чтобы повиснуть надо мной, но, словно вспомнив о границах, подаётся назад:
— Викки, я понял, о чём ты, и вот мой ответ: не это меня волнует.
Пристально вглядывается в моё лицо и ждёт, чтобы спросила:
— А что волнует?
— Я прошу тебя только об одном: никогда меня не обманывай. Сможешь?
— Смогу.
Да легче простого, знал бы ты, как тяжело лгать или лукавить, а главное, вовремя сообразить, что это необходимо сделать. Меня учили хотя бы замалчивать… но так и не выучили.
— И ещё кое-что, — продолжает.
— Что?
— Не предавай. Сможешь?
— Смогу! — решительно киваю.
— Теперь скажи, чего хочешь ты.
И я, не задумываясь, отвечаю:
— Букву «С».
— Не понял?
— В постели вокруг меня — букву «С».
Сообразив, о чём я, он довольно соглашается:
— Хорошо. Я обещаю тебе «О».
Пытаюсь представить себе, как это возможно, но получается неважно:
— Ты гуттаперчевый, что ли?
— Нет! — смеётся, причём как будто от души. — Для этого мне нужна твоя помощь!
— Какая?
— Позволишь к себе прикоснуться?
Поскольку я не отвечаю ни «да», ни «нет», он протягивает ладонь, предлагая её направить. И я задумываюсь: куда? В каком месте я смогу вытерпеть его руку? Так и не дождавшись моего решения, Кай прижимает наши ладони к моей талии и придвигается ближе, не отрывая взгляда:
— Ты никогда не смотришь людям в глаза, даже когда говоришь с ними. Но есть одно исключение — я. Мне позволяешь.
Он прав, и я сама не знаю, почему именно с ним у меня это получается.
— Ты не выносишь прикосновений, но тогда… справилась с ними. А позже убирала мои руки даже во сне. Ты научилась адаптироваться?
— Всему можно научиться. Например, петь. Или сидеть в клетке. Говорить. Или молчать.
— Верности не научишь.
Кай поднимает руку выше — на рёбра, прижимает плотнее и всё время вглядывается в моё лицо — скрыть ничего невозможно.
— Просто убери её или передвинь туда, где ей место, — предлагает, чувствуя, очевидно, моё напряжение.
Я отнимаю его ладонь и кладу немного ниже шеи — мне интересно самой, как далеко моя психика уже впустила этого парня. Именно этого, без холода и разочарования в глазах.
Он долго и пристально на меня смотрит, затем, наконец, спрашивает:
— Что у тебя под этим шарфом?
— Ничего.
Кай выглядит странным, прижимает ладони и пальцы так, будто гладит, и мне это приятно. Настолько, что я закрываю глаза, а когда открываю снова — вижу его лицо прямо перед своим, губами ощущаю тепло выдыхаемого им воздуха.
