Он пахнет колой и ромом, мужской туалетной водой и ещё чем-то, что заставляет мои глаза закрыться. Температура его тела, по ощущениям, градусов на пять выше моей, и воздух, выдыхаемый его лёгкими, обжигает декольте моей блузки. Кай притягивает меня ещё ближе и оборачивает в свои большие руки, сомкнув их за моей спиной.
И это происходит. Впервые в моей жизни. Настолько неожиданно и легко, что в какой-то момент я решаю, что сплю — ведь подобное возможно только во сне. Много лет множество различных специалистов учили меня управлять «этим», ослаблять натяжение внутренних струн, правильно дышать и уводить собственные мысли в «безопасную зону», но сейчас ничего из этого мне не нужно: я даже не плыву, я легко парю на волне схлынувших страхов, натянутости и напряжения.
Кай кладёт на мой затылок ладонь, несильно прижав пальцы к шее, и я понимаю, что моё участившееся дыхание не связано с нервозностью — это нечто совсем другое. Он меняет положение руки и, прижав пальцы к моим выпирающим позвонкам, медленно проводит ею до самой поясницы. Из точки, расположенной в нижней части моего тела, будто разливается сладкая тёплая жидкость, попадает в вены и несётся вместе с кровью к мозгу… к сердцу.
Ощущения, которые я испытываю, возвращают страх, но к нему теперь добавилось нечто новое — предвкушение. Я жду, что происходящее станет самым большим открытием за прожитые двадцать два года и принесёт мне радость.
Наконец, я чувствую губами его дыхание и замираю. Первое прикосновение оказывается невесомым, но далеко не робким, затем его губы обнимают мои, прижимаются плотнее, я чувствую, как он один раз проводит по ним языком, будто пробует меня на вкус. Я стараюсь не думать, не судить, не взвешивать и не размышлять, а главное — отвечать. Раскрываю свой рот широко, впуская его, скольжу губами по его губам, повторяя его движения. И не забываю, что это — первый поцелуй в моей жизни, хоть и не такой, каким я себе его представляла. Не было в моём воображении алкогольного опьянения, полумрака, скрывающего мой стыд и его разочарование, не было гремящей музыки за дверью и смеха посторонних, совершенно не нужных в этот момент людей. Не было разрываемой фольги презерватива и обжигающей боли.
Боль… Она не относилась к тому типу, от которого теряют сознание, но мне было хорошо известно, что и её можно было свести к минимуму, если б кто-нибудь поставил перед собой такую цель. Если бы всё это имело шанс случиться по-другому.
