Муж | страница 82



— Да ты страшный человек, оказывается!

— Справедливый.

— Что ж ты, такой справедливый, притащил меня, чуть ли не волоком, в чужую страну, запер в огромном доме и стал игнорировать?

— Неправда! Это ты сбежала из нашей спальни почти сразу же!

— А ты как думал? Будешь обижать меня, как захочешь, а я стану по-телячьи повиноваться?

— Опять неправда! У меня и в мыслях ничего плохого по отношению к тебе не было и не могло быть!

В его глазах столько возмущения и искренней обиды, что я и сама себя спрашиваю: Господи, да с чего я взяла, что он нарочно меня унижает? Конечно, нет. Только не Алекс, только не он. Тогда почему?

И мы оба молчим, оба слушаем ветер и плеск волн о борта нашей «горе яхты».

— Всё-таки скажи, почему ты так плохо ко мне относился? — решаюсь спросить и делаю это тихо, чтобы не спугнуть его откровенность.

— Это не так. Я не относился к тебе плохо. И никогда в своей жизни даже не думал о тебе плохо, — на мгновение Алекс словно теряется.

Невидящим взглядом он смотрит пару мгновений вдаль, затем сознаётся:

— Ты тут ни при чём, вообще.

— Ты игнорировал меня и обдавал холодом, даже с детьми в разы теплее себя вёл! — давлю.

— Это всё мои… заморочки. Не принимай на свой счёт.

— Ну всё-таки. Я бы хотела знать, почему?

Florian Bur — Tears

Алекс кладёт ладони на мою талию и смотрит на губы долго, нежно, откровенно. Затем, переводит взгляд на собственные руки и передвигает их ниже на бёдра, растопырив при этом пальцы так, словно ему мало этой моей совсем не маленькой части тела. В этом жесте так много нежности и «обладания», что моё сознание успевает ненадолго покинуть зону серьёзности, а Алекс, тем временем, опускает голову на мои колени и сухо, словно из-под палки, объясняет:

— Лера, когда ты приехала ко мне, я уже умер. Не телесно, конечно, но… да, в общем-то, и в этом смысле тоже практически был уже в могиле. Ты знаешь, каково это, умереть внутри себя? Не знаешь, и лучше тебе не знать. Ты лечила меня, а я и не собирался выздоравливать. Это моё… исцеление было чудом и для меня скорее стало сюрпризом, нежели результатом моих стараний. Их не было. Вовсе. Я не стремился жить, но и умирать уже тоже не торопился: мне было клёво! Ты постоянно крутилась рядом со мной в доме, который я построил… так сильно любя тебя, и даже представить себе не можешь, насколько приятно было это видеть! Да, я кайфовал! Но не жил. Просто наблюдал. А воскрешение стало для меня шоком: это так странно, активно умирать, уверенно и верно двигаться к концу, привыкнув к этой мысли, сжившись с ней, а потом вдруг услышать, что за каких-то три месяца полностью исцелился, и вся отмерянная тебе биологически жизнь всё ещё впереди! Я не знал, что с ней делать, Лера! У меня не было ни желаний, ни планов. Ничего. Как будто заново родился и не понимаю, на что смотреть, куда бежать? Тут ещё Ханна эта, со своим шантажом… Ладно, о ней не хочу говорить. Важно вот что: однажды, в один из самых тяжёлых вечеров, мне немного полегчало, я, как обычно, был в своей кровати, и вдруг ты решила лечь рядом. Мы тогда обнялись… впервые за все годы. И мне было так хорошо… Беспредельно хорошо, как вспышка счастья, представляешь? Оказывается, даже в таком состоянии человек может испытывать счастье! Это было для меня откровением, и именно в тот момент в моей голове созрела мысль, вернее даже план: если выкарабкаюсь, я заберу тебя у