Он замирает, словно поймав себя на излишней откровенности, а я почти не дышу — жду, что ещё он скажет:
— Что? Что ты любишь? — подталкиваю его.
— Лететь на волне, как в сёрфинге, но не на доске, а всем телом в ней. Потом тонуть, но это не смерть, а жизнь — её пик, самый главный смысл из всех. А тонны воды вокруг меня — это то, что я чувствую, когда смотрю на тебя, хочу дотронуться и понимаю, что могу… имею право. Чувств больше, чем ощущений…
Моя ладонь ложится на его щёку, и я с первой попытки нахожу в полумраке его губы, прекрасно осознавая, чем всё это закончится. Они воспалённые, ждущие и почему-то сладкие, хотя сладкого мы не ели. Пальцы и ладони оборачивают меня в нежность, стягивают моё бельё, и я думаю: «Зачем надевала? Ведь знала же, что всё равно снимет!»
New York — Official Studio Version by Andrew Belle
Утром всё-таки получается встать рано, хотя почти не спали, и пойти встречать рассвет. Краски на этом острове настолько яркие, что дух захватывает: песок белый, вода лазурная, а небо розово-синее. Солнце робко поднимается над бескрайней водяной гладью, медленно заполняя золотом этот кусочек моря и пляжа, где почему-то кажется, что ты на небе, а вовсе не на земле. Мы с Алексом плаваем, вернее, обнимаемся в неглубокой лагуне: вода — голубой молочный коктейль — настолько тёплая, что даже утром не освежает.
— А тут акулы водятся? — интересуюсь.
— Водятся. Но от них и от медуз есть заслоны, вон те белые буйки вдали видишь? — показывает рукой в сторону горизонта.
— Да…
— Под ними металлическая сетка. Она и защищает. Хочешь, возьмём яхту и поныряем в рифах? Там красиво и интересно, как в аквариуме. И акул можно увидеть, но они не нападают!
— Нет уж, спасибо. Акулы — это развлечение не для меня, — отрезаю.
Алекс, ласково смеётся мне прямо в ухо и целует, а у меня вдруг вырывается:
— Не верится, что всё это наяву. Иногда я подозреваю, что сплю и вижу сон… потому что в реальной жизни такого не бывает!
— А мне иногда кажется, что я всё-таки умер и попал в рай… а в нём ты…
Каждое его слово и прикосновение — это искушение. Игра реальности, против которой у меня нет защиты. И я совершаю нечто совершенно жуткое и невзрослое — занимаюсь с ним любовью прямо на берегу, распластавшись на успевшем нагреться даже от утреннего солнца песке. Алекс любит меня так нежно и самозабвенно, что я умудряюсь глубоко увязнуть в его страстности, совершенно забыв о пристойности. И искренне недоумеваю: когда, в какой момент и куда пропала моя пуританская сущность? Благоразумие? Совесть, наконец? Ведь у меня же дети! Людей вокруг нет, но теоретически в этих кустах повсюду могли бы заседать и папарацци!
