И глядя на очевидный протест в моих глазах, добавил:
— Из всех он выбрал только одну — тебя. Вот ты и покажи ему, где его границы.
Итак, мои глаза в режиме пеленгации, а тёмные очки — мой камуфляж. В текущий момент нас с Алексом пристально изучают три объекта, и ещё пять потенциально опасных дам время от времени бросают свои любопытные взгляды.
Основная угроза моему спокойствию — Мерседес, брюнетка из вестибюля. Само собой, интересую её не я, а распластанный на животе, балдеющий Алекс. Учитывая то, что в таком положении ей действительно тяжело разглядеть что-либо ещё кроме его татуированной спины и чёрной шёлковой макушки, напрашивается только один вывод — она запланировала его ещё в фойе.
Её парень (муж?) со стальным взглядом держится обособленно, никогда не прикасаясь к своей даме и ни на миг не теряя серьёзности. Скользнув по публике, его глаза задерживаются на Алексе, затем, явно вследствие первой задержки с особенным усердием изучают меня. Ясно, что он занят тем же — сканирует контингент в поиске потенциальных конкурентов. Алекс, само собой, возглавляет список, а я, как его спутница, подвергаюсь анализу на предмет эффективности в качестве сдерживающего фактора.
Растягиваю губы в сексуальной улыбке и отправляю её ему, вложив весь выделенный мне природой запас шарма. Он не впечатляется, продолжает своё сканирование и дальше.
Вечером мы заказываем ужин в своё бунгало и лакомимся экзотическими блюдами наедине.
— Чем займёмся? — спрашивает Алекс.
— А чего ты хочешь?
— Я? Ты знаешь, чего я хочу. Причём постоянно. Но я боюсь напугать тебя, поэтому сдерживаюсь.
— Этим ты меня не напугаешь! — смеюсь.
— Правда? — укладывается на бок и, подпирая голову рукой, наблюдает, как я снимаю косметику, улыбается и ртом, и глазами, играет ямочками на щеках, молодой, красивый, будто и не было ничего: ни прошедших лет, ни боли, ни болезни, ни страха, ни унижения. Кажется, вчера только познакомились.
— Правда. Ты всё время забываешь, что я знаю тебя не первый день! — напоминаю ему.
— Это потому, что для меня всё началось пару месяцев назад. Всё заново, с нового листа. То есть, сейчас самое начало.
— Самое-самое? — смотрю на его отражение в зеркале.
— Да, и всё возможно. Даже невозможное.
На мгновение мы оба серьёзны. Потому что у нас есть прошлое. И в какую бы точку воображение Алекса не поместило «начало», мы оба помним ВСЁ. В деталях. Поэтому и серьёзны. Даже слишком. Настолько, что мне жизненно необходимо вернуть нашу лёгкость:
