«Своё» это то, что я терпеть не могу… «Своё» — это то, что у меня между ног, он хотел познать это и сделал. Сделал до такой степени потрясающе, что мне не нужно было уже кричать «Алекс», всё итак случилось. Но, зря я рассчитывала, что он отстанет, нет, он продолжал в том же духе до тех пор, пока я снова не произнесла его имя, и лишь тогда только он послушал и… насытился мной в полнейшей степени, иначе это не назовёшь. Похоже, он долго терпел, ублажая меня, такой горячности и ненасытности я от него не ожидала. Своими мощными ударами он словно поднимал меня выше и выше на пьедестал наслаждения и на этот раз мы поднялись туда вместе, одновременно, ровно так, как и пишут в любовных романах.
В общем, невозможное возможно, как выясняется. Пять оргазмов подряд… Для меня это даже не рекорд, это нечто из области фантастики. Я думала всегда, что не так устроена, как нормальные люди, что что-то не так срослось в моём мозгу… ну или в моём теле… Я стремилась исправиться, читала литературу, хотела уже сходить к сексологу… Выходит, не было просто достойного маэстро, способного и готового извлечь из меня эту музыку, музыку сексуальности, музыку чувственных наслаждений…
Когда я в очередной раз пришла в себя, совершенно уже опустошённая, то к своему удивлению снова обнаружила его лицо над своим и снова с тем же вопросом. Но на этот раз мне уже хватило ума ответить целомудренное «нет», он ласково поцеловал меня, совершенно не тем способом, каким делал это раньше, обвил своими руками и мы оба мирно уснули, почти как… супруги…
Tom Odell — Another Love (Zwette Edit)
Утром меня разбудили странные манипуляции с моими руками, я открыла глаза и увидела Алекса, целующего мои пальцы.
— Что ты делаешь?
— Целую твои руки.
— Почему руки?
— Потому что в них больше всего нервных окончаний. Потому что мне нужно разбудить тебя. Потому что твой кофе уже остыл, и потому что мне нужно уже уходить на встречу. Я оставил тебе записку и ключи, но подумал, что не могу уйти, не попрощавшись, и вот я прощаюсь, — и он целует меня в губы.
Я просыпаюсь окончательно и вижу, что Алекс, стоящий на коленях у кровати, одет в серо-бирюзовую футболку и трикотажные штаны, это, очевидно, его домашняя одежда, и выглядит он в ней невыразимо трогательно, контраст его сексуальности и этой одомашненности рождают в моём сознании необъяснимое тепло…
— Сколько у тебя ещё есть времени?
— Пол часа где-то, — мурлычет он, целуя мою ладонь, его веки закрываются от переполняющей его нежности…
