Ложась в кровать, нам нужно перед сном Знать, что назавтра просыпаться стоит, Что счастье, пусть хоть самое простое, Пусть тихое, придет к нам завтра днем.
Любила ли она его? Тревожно Искать портрет. Не узнавать лица, Казалось, присмотреться бы уж можно, А все не присмотрелась до конца.
Ей нравился в нем жесткий рот мужчины, И властное пожатие руки, И первые недетские морщины, И ранние седые волоски.
Ей нравилось, что, идя с нею рядом, Он вдруг дышал, как в гору, тяжело, Блуждая городским замерзшим садом, В пальто ее укутывал тепло
И, руки дольше задержав, чем надо, Терялся и краснел, сходил с ума, Когда она, его смущенью рада, Наивно говорила: "Я сама".
Недавно одолела вдруг усталость. С ним после лыж вернулась чуть жива. Шел снег. Она заночевать осталась, Не из-за снега, так, из озорства.
Ей не спалось, но, притворившись сонной, Она видала, как он лег у ног, Когда-то злой, но ею прирученный Лохматый и взъерошенный щенок.
Такой большой, покорный, терпеливый, Не смеющий ни рявкнуть, ни напасть... Как хорошо владеть им! И, трусливо Зажмурившись, класть пальцы прямо в пасть.
Она уже два года замечала, Что с ним опасно стало быть нежней. Любовью перепугана сначала, Она потом легко привыкла к ней.
Заметила, что он всего слабее, Когда она - девчонка-егоза, Когда она дичится, и робеет, И делает невинные глаза.
Все с ним да с ним. И даже в скучный вечер За то, что он пришел, его браня, Привыкла так, что, кажется, без встречи Сама с трудом могла прожить полдня.
Но ей еще ни разу не мечталось, Забыв про все, прийти к нему домой, Чтоб, кроме вечных слов "моя" и "мой", В погасшем доме звуков не осталось.
И если так,- пожалуй, ведь она Его жалела больше, чем любила. Но в эти дни, когда ей грустно было, Когда, оставшись без него, одна,
Она себе не находила места, Ей показалось, что она лгала, Что мать его, назвав ее невестой, Недалеко от истины была.
Ей захотелось вдруг, без предисловья, Расцеловать его, затормошить И, не спросясь ни у кого, решить, Что это называется любовью.
Послушает? Вернется ли с дороги? По-прежнему ль еще она сильна? Телеграфист был заспанный и строгий, Переспросил зачем-то имена. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вот вокзал. Бутылки с кипятком, Резиновые, длинные минуты. И скорый поезд, осадивший круто. Последний шаг, плетущийся пешком.
Он в самом деле приезжал сюда. Она должна ему свой голос, руки, тело. - Ждала? - Ждала.- Звала обратно? - Да. - Хотела быть со мною? - Да, хотела.
