– Шиншилла знает, впереди беда: псы догоняют, подступает тьма… написал? Поставь двоеточие после «беда». Дальше мы раскрываем, что это за беда, и перечисляем её составляющие: псы, тьма…
– Это какая-то ерунда! Псы, тьма. У вас всё в одну кучу, я не понимаю. Ну и вообще, почему беда впереди, а псы и тьма – сзади? Не понимаю я!
– А твоё дело не понимать, твоё дело – писать, Ваня. Давай, давай, тренируйся. У нас занятие не по пониманию, а по райтингу.
– А если мне не нравится? – Он нахмурился, принялся чертить на бумаге злобные извилистые закорючки. – Не хочу это писать, это депресняк какой-то!
– А что хочешь?
За окном моросил унылый серый дождь. Блёклые змейки вяло скользили по стеклу, и я вдруг вспомнил, что в моём детстве в это время года обычно шёл снег. Холодный, ослепительно белый. Валил с небес мохнатыми хлопьями и устилал всё вокруг сплошным ковром, создавая иллюзию чистоты.
А Ваня никогда не видел снега. И не увидит, наверняка. В Москве теперь морозов не бывает, а дальние перелёты ему противопоказаны. Конечно, можно посмотреть в записи. Но это не то.
– Хочу… ну, не знаю, ничего не хочу. Домой хочу, вот. Ну, или… – Он замялся, явно желая что-то сказать.
– Или?
– Про «Ливерпуль». Я бы написал про «Ливерпуль», как они опять выиграли. Как они попирают всех вокруг много лет подряд. Какие они нереальные! Побеждают и побеждают! Вот, что интересно, а не эти ваши собаки!
Я пожал плечами.
– Ну и что же интересного? Побеждают и побеждают. Из года в год одно и то же. Скучно же.
– А вот и нет! Не скучно! Побеждать – это главное!
– Ясно. – Я отвернулся от окна и посмотрел на него – глаза горят, щёки раскраснелись, рыжие вихры торчат во все стороны. – А ты, Ваня? Кого победил? Или что. Какие у тебя в жизни были победы?
Он понурился, потух. Потом прищурился, швырнул ручку на пол.
– Да идите вы! Не хочу я с вами разговаривать. И писать не буду!
– Все вопросы к маме.
Дождь за окном усилился, мир с той стороны стекла погрузился в сумерки.
Мы замолчали.
…Шиншилла знает, впереди беда:
псы догоняют, наступает тьма.
Ей хочется зарыться навсегда
в тепло норы. И там сойти с ума.
* * *
Когда он пришёл в следующий раз, у меня в расписании произошла накладка, и Юн Акира ещё не успел закончить свой урок.
– Присядь пока на диване, подожди. Мы быстро.
Но Ваня меня не слушал.
– Вы… вы же… Акира!
Юн снисходительно улыбнулся.
– Да, а ты?
– Иван! Иван Хохолков! Сын актёра… но это вам не интересно, конечно. Ну, никто. Ученик вот у Родиона Марковича.
