Николас не знал, что материалы о его вербовке действительно были затеряны в архивах Воронежского ОГПУ. Так получилось, что документы, залитые кровью, которые были у Николая Артемовича Статного, никто особо не изучал, решили, что они относятся к делу банды Кривого, которую Статный и разрабатывал, а раз банду ликвидировали под ноль, то и эти две бумажки сдали в архив, не разбираясь в них. В две тысячи восьмом году на эти бумажки наткнулся историк, занимавшийся исследованием работы ГПУ НКВД — ОГПУ двадцатых-тридцатых годов, что его потянуло к папке с рядовой историей ликвидации обычной банды, не знаю, но когда прекрасно владевший тремя европейскими языками историк понял, что он нашел! А еще он сотрудничал с одной интересной организацией, которая очень хорошо платила за такие вот неожиданные находки, намного больше, чем какой-то журнал мог бы заплатить за статью, а даже если написать про это книгу, так издадут или нет — тот еще вопрос, а деньги уже на руках!
Когда в октябре 1940 года по просьбе Виноградова в кабинет Лаврентия Павловича Берия привезли папку под указанным номером из Воронежского архива, а Алексей Иванович попросил просмотреть документы под следующими инвентарными номерами, то вид всесильного наркома, понявшего, что он держит в руках сильно Виноградова порадовал.
— Это тот самый фон Белов, который… — спросил дрожащим голосом нарком.
— Тот самый. — подтвердил начальник Разведупра.
Так началась сверхсекретная операция, для проведения которой вынужден были привлечь несколько агентов такого глубокого залегания, которые уже и не верили, что их когда-нибудь побеспокоят. Но игра могла стоить не только свечей, но и подсвечников!
Гельмут решил не делать паузу слишком долгой:
— Вы пока обдумываете варианты самоубийства, можете меня все-таки выслушать? Я бы не хотел останавливать нашу беседу на такой дурацкой ноте.
Николас посмотрел на собеседника взглядом самоубийцы, который уже все решил и даже выкурил последнюю сигарету, и выбрал молчание.
— Во-первых, мне не интересна ваша смерть. Как и не интересна ваша вербовка в качестве шпиона. Это глупо и непрофессионально с моей стороны. Это оригиналы. Оставьте папку себе. И уничтожьте их. Лично.
— У вас могут остаться фотокопии. — голос адъютанта Гитлера был по-прежнему мертвецки холоден.
— Фотокопии без оригинала могут быть результатом фотомонтажа. Это неприятно, но не смертельно. Кроме того, я не собираюсь вас шантажировать, заставлять что-то подписывать и так далее. Сначала я бы хотел вам объяснить, что Германия уже эту войну проиграла. Вы мне не верите? Хотите, я продиктую вам Директиву № 21 от 19 декабря 1940 года[2], могу полностью, могу местами. Мы знаем и направления ударов, и силы, которые Вермахт подготовил для вторжения, и возможные действия ваших союзников. Я могу перечислить вам и основные мероприятия «Оуфбау Ост», и положения плана «Ольденбург», хотите, куски плана «Ост»? Это займет много времени, но, чтобы вы мне поверили, я могу начать это скучное и утомительное дело.
