— Я думаю — как хорошо, что у меня есть ты!
— А у меня — соответственно — ты!
И от этого диалога, исполненного благородства и снисходительности, нас начинает тошнить. В чем тут дело? Сергей Довлатов показал ненавистную ему породу людей с лучшей их стороны, показал добрыми, милыми, славными, отзывчивыми, обнародовал все, что могло бы говорить в их пользу. Но тем очевиднее обнажилась банальность, стандартность, косность их мышления, их неспособность хоть какие-то вещи оценивать и видеть самостоятельно, их правильность, норма, которая обезличивает, смывает с человека индивидуальность, превращает его в предсказуемого робота, винтик социальной системы. Винтик всегда найдет местечко для счастья даже в рушащемся мире и всегда будет считать страдание вирусным заболеванием. От страданий есть вакцина — счастье, взаимная любовь. Лермонтовский категорический романтизм реалистичного Довлатова проявился как раз в этой тонкой материи чувств: там, где любовь взаимна, там торжествуют глупость и пошлость.
Несчастную безнадежную любовь Довлатов описал в нескольких вещах, но, наверное, самый одинокий, самый отчаянный крик любви пронизывает его роман «Филиал».
На пороге стояла моя жена. Вернее, бывшая жена. И даже не жена, а — как бы лучше выразиться — первая любовь.
Короче, я увидел Таську в невообразимом желтом одеянии.
Тут я замечу, что Ася Пекуровская, первая жена Сергея Довлатова, написала после смерти Сергея, когда он уже стал классиком, очень странную книгу «Когда случилось петь С. Д. и мне»[12]. Странность этой книги заключается в том, что автор постоянно сравнивает литературу с жизнью и упрекает Довлатова в том, что он искажает в своих произведениях многие факты реальности. Что в действительности она говорила то, а не это, что поступала так, а не по-другому. Что Довлатов далеко не все сочинил сам, а многие сюжеты взял из жизни друзей и знакомых. То есть Ася Пекуровская, профессиональный филолог, предъявляет литературе требования, которые можно предъявить только жизни. Словом, Довлатов так потрясающе симулировал жизнеподобие, что его персонажи даже им самим казались целиком вынутыми из реальности и переложенными в другой футляр — в искусство.
Итак, герой «Филиала» встречается со своей первой любовью спустя тридцать лет после начала истории. Такой вот роман «Тридцать лет спустя». Они двадцать лет назад расстались, пятнадцать лет не виделись. Она влюблена в какого-то Ваню, беременна от какого-то Левы; герой женат и предан своей семье и двум детям. Но любовь, которую терзали ревность и унижение, вранье и непредсказуемость, любовь, которая исковеркала юность, обрекла на мучения, никогда не проходит окончательно, она всегда может вернуться и заявить о своих правах. И человек оказывается бессилен перед ней, как перед террористом-смертником.
