Жаклин направилась к корпусу космической физики, расположенном на другом конце калтеховского кампуса. Огромное здание, построенное еще в те времена, когда финансирование космических программ составляло значительную часть национального бюджета, теперь имело к космической физике весьма условное отношение. Под исследования космоса были отведены лишь подвал с компьютерным залом и кабинеты на первом этаже. Оставшаяся часть здания была оккупирована старшекурсниками и аспирантами факультета общественных наук. Если бы конгломерат калтеховских лабораторий реактивного движения не сумел убедить НАСА, европейцев и русских объединить тающие на глазах национальные бюджеты космических программ, направив их на поддержку единого международного исследовательского центра с общей сетью дальней космической связи, все исследования в области дальнего космоса бы попросту прекратились.
После того, как американцы отказались от спонсирования космических аппаратов для исследования далекого космоса, а европейское космическое агентство вслед за утратой Спейслэб распалось на пререкающиеся друг с другом фракции, советские органы планирования, лишившись заметных конкурентов, практически перестали интересоваться исследованием дальнего космоса и сосредоточили свое финансирование на авантюрах, связанных с пилотируемыми и беспилотными орбитальными полетами. Холодная война так и не окончилась, но по сути выродилась до практически бездумного поношения оппонентов в ООН. По мере роста российского уровня жизни партийные планировщики столкнулись с необходимостью уделять все больше внимания утратившему покорность населению и уже не могли дать убедительное обоснование независимой программы по изучению дальнего космоса.
Преодолев практически безлюдные коридоры корпуса космической физики, Жаклин остановилась у кабинета профессора Владимира Солинского. Немного помедлив, она постучала.
— Да?[3] — ответил грубоватый голос.
Она открыла дверь и вошла в кабинет. Худощавый джентльмен среднего возраста крутанулся на кресле и, отвернувшись от заполненного кириллическими символами экрана, поднял взгляд на Жаклин. Она достаточно хорошо владела русским, чтобы понять, что перед ее приходом профессор читал новостную статью о предполагаемом открытии магнитного монополя в одной из нигерийских железных руд.
Для русского Солинский одевался довольно необычно. Его костюм был сшит на заказ по последней европейской моде. Само его наличие на профессоре сухощавого телосложения выставляло напоказ тот факт, что обладатель костюма был путешественником, повидавшим немало стран и получившим изрядную свободу и еще более изрядное финансовое покрытие от умудренного опытом русского правительства, которое, в свою очередь, ожидало от Солинского великих свершений. Когда профессор взглянул на девушку поверх очков для чтения, его лысеющая голова наклонилась вперед.
