Лопатин прибавил шагу. Когда много знаешь, иногда от этого только хуже! Писал в свое время о медиках, якшался с ними и догадывался, что болезнь, над которой шутит его спутник, ничего хорошего не обещает.
- Простите за настырность, - сказал он, - но, может быть, вам с вашей болезнью все же поехать в эту томскую клинику?
- Имел уже в письме такой совет. Совет хороший, но профессия наша в этом смысле поганая. Чтобы мне работать, одного меня недостаточно, нужна в придачу студия, хотя бы в мечети.
И лампы-пятисотки, и съемочная аппаратура, и монтажные столы, и операторы, и осветители. А студню эвакуировали не в Томск, а сюда. И правильно сделали, потому что здесь вдвое больше солнечных дней в году, а для кино это не последнее дело! А вы что Думаете, война еще надолго, да? вдруг спросил он, и Лопатин понял, что этот человек сам хорошо знает, какая у него болезнь. - Пятнадцатый месяц здесь, вместе со студией. Без работы жизнь была бы жалкая, а с работой терпимая. Есть, конечно, среди нас и плакальщики: считают, что раз от фронта далеко, то им остается только молиться за победу. А мне молиться некогда - работы много... Вот мы и пришли!
Они остановились у низкой деревянной калитки в глиняном Дувале.
- Живем в узбекской семье, - нагибаясь и первым проходя во двор, сказал режиссер. - Старик вахтер с пашей же студии пустил жить, в комнату сына. Невестку с детьми взял к себе - целый детский сад, а нас пустил.
Они пересекли дворик и вошли в маленькую, чистенькую комнатку с низким потолком и маленьким окошком.
В комнате было двое. На тахте лежал с книжкой в руках мальчик, а в углу, над керосинкой, стояла женщина.
- Ну как, Женька, твоя картошка? - спросил режиссер.
Лопатин подумал, что он обращается к мальчику, но оказалось, к жене. Женщина повернулась от керосинки.
- Сейчас будет готова, - и протянула Лопатину теплую руку. Раздевайтесь, у нас здесь можно. Здесь не студия.
В студии так и просидели весь день: Лопатин, не снимая полушубка, а режиссер - надетого поверх ватника пальто.
Режиссер повесил полушубок и пальто на вбитые в дверь гвозди и, посмотрев на Лопатина, сказал сыну, отложившему при их появлении книжку:
- Смотри-ка, Ромка, такой же орден, как у дяди Левы! Иди, знакомься.
Мальчик подошел к Лопатину и, глядя не на него, а на орден Красного Знамени, сунул ему руку.
- Только теперь чувствую, как намерзлись у вас там, - сказал Лопатин.
- Да, у нас там ледник, - режиссер расстегнул ватник. Под ватником у него был байковый лыжный костюм. - Спасаемся, кто как может, - показал он на свои летные меховые унты, завязанные выше колен сыромятными ремешками. - Остаток былой роскоши после съемок в Заполярье. Садитесь на тахту.
