— Можете смеяться сколько влезет, только я-то все равно знаю, что он сам велел от гумна ехать почти в резвую, — заявил Джим и, чтобы переменить тему разговора, попросил мистера Леопольда положить ему еще немножко пудинга. Алчный взгляд Демона проследил, как остатки лакомого блюда ложатся на тарелку Недотепы. Заметив, что Эстер не притронулась к своему пиву, он воскликнул:
— Удивительное дело! Поглядеть, как ты ешь и пьешь, так можно подумать, что тебе надо согнать вес, чтоб обставить нас всех на скачках в Гудвуде.
Шутка вызвала дружный смех, и, окрыленный своим успехом, Демон обхватил Эстер за талию и, сжав ей руки, сказал:
— Лиха беда — начало, а там, глядишь, ты и нам утрешь нос…
Но Демон, развеселившись, никак не ожидал, что эта тихая с виду девчонка может показать характер, и был совершенно ошарашен, когда крепкая затрещина опрокинула его на скамью.
— Ах ты дрянь! — завопил он. — Ты что, шуток не понимаешь?
Но Эстер уже вся кипела от гнева. Она не уразумела ни слова из того, что говорилось за столом, и от сознания своего невежества и обездоленности почти все шутки принимала на свой счет; пылая негодованием, она почти не слышала, как кричали ей рассерженные жокеи: «Паршивая грязнуха, судомойка, злючка!» — и еще что-то в таком же духе; она даже не поняла, о чем шепчутся эти парни. А они уже сговаривались хорошенько проучить эту девчонку, когда она будет проходить мимо конюшен. Остальные, особенно Гровер и мистер Леопольд, старательно отводили глаза в сторону. А Маргарет сказала:
— Ничего, эти наглые мальчишки будут теперь знать, что столовая для прислуги — это им не шорный сарай. Их бы вообще не следовало пускать сюда.
Мистер Леопольд кивнул и сказал Демону, чтобы он перестал хныкать.
— Не так уж сильно тебе досталось. Утрись и возьми кусок смородинного пирога или убирайся вон. Я хочу, чтобы мистер Надувало рассказал, как прошла прикидка. Мы знаем, что Серебряное Копыто был первым, но каким первым, под каким весом, это нам пока еще неизвестно.
— Значит, так, — сказал мистер Надувало. — Я вот что могу вам сообщить: я ехал в восьми стоунах семи фунтах, один-два фунта туда-сюда, а Щепка, сами знаете, больше семи фунтов от Осеннего Листа форы не имела. Рыжий обычно имеет почти мой вес, — стало быть, он мог ехать в восьми стоунах семи фунтах, думаю, так оно и было, а Демон, известное дело, сейчас тянет больше шести стоунов; в обычной одежде он едет в шести стоунах семи фунтах.
