И вот прямо перед сеансом после возмутительного для Бориса выступления какого-то хмыря, назвавшегося ветераном Афгана, но явно бывшего там проездом, началась лотерея среди обладателей флаеров. И Борис получил путевку в Сочи.
* * *
— Вот так история! — засмеялся Крохин.
— Не говори, — подтвердил Борис.
Крохин посмотрел на часы.
— Ладно, Борис. Пойду служить дальше.
— Давай. Авось получится из тебя охотник за привидениями, — махнул рукой Комбат.
Крохин сел в машину и уехал, а Рублев пошел к морю, чтобы отыскать подходящую забегаловку и нормально позавтракать.
В гостиницу он вернулся только к обеду.
Судя по спокойствию в холле и коридорах, здесь не произошло ничего трагического. И это не могло не радовать: Борис, при том, что нервы у него были крепкие и терпение железное, не мог себе представить хорошего отдыха там, где убивают.
Размышляя о том, что происходит в гостинице, Борис поднялся на этаж, подошел к дежурной и неожиданно спросил у нее:
— А что это за ерунда насчет Черного Матроса?
— Как «ерунда»?! — возмутилась дежурная. — Никакая это не ерунда! Люди-то умирать стали.
— Так мало ли отчего люди могут умереть! При чем тут мертвый матрос?
Дежурная, кажется, нисколько не смутилась, что с ней разговаривает абсолютно незнакомый человек. Наверное, сыграла роль осведомленность Комбата.
— Какой же он мертвый? Он не мертвый. И не человек совсем, а дьявольское отродье.
— Вы в это верите?
— А кто же людей-то поубивал?
— Никто их не убивал, — возразил Рублев, хотя сам в это ни капельки не верил. — Там же несчастные случаи! А этот, которого я вчера нашел, он сам повесился.
Дежурная отодвинулась от Рублева подальше, как будто опасаясь заразиться какой-нибудь внезапной и страшной болезнью.
— Да как же сам? Да чтоб Семен когда-нибудь такое удумал!
— Люди разное могут придумать, — философски заметил Рублев.
— Семен, — понизила голос дежурная, — человек был верующий, в евангелистскую церковь ходил. Самоубийство — это грех. Никогда бы он до такого не дошел!
Комбат подумал, что любая вера — не препятствие. Потому что всякое бывает в жизни. Может, и религиозные убеждения не помешали этому монтеру влезть в шахту подъемника и затянуть петлю на горле. Когда человек в состоянии аффекта, ему редко удается вспомнить все то, что обычно формирует и стабилизирует его жизнь, не дает прервать ее вот так — жестоко и бессмысленно.
— Скажите, а может, у него случилось чего нехорошее? — участливо спросил Рублев, продолжая разыгрывать из себя разговорчивого постояльца.
