Год спустя Воронин предложил Николаеву возглавить только что созданное комсомольско-молодежное управление, однако из этого ничего не вышло: на личный прием к управляющему трестом явилась целая депутация бригадиров и рабочих, которые попросили оставить Николаева начальником их участка, и не привыкший отменять свои решения Дмитрий Константинович уважил их просьбу. Поэтому никто в тресте не удивился, что вскоре Николаева назначили начальником того монтажного управления, где началась его деятельность инженера. Вот тогда-то Ярополк Семенович без спешки присмотрелся к Николаеву, всесторонне и беспристрастно оценил его организаторские способности и, невзирая на то что их отношения так и остались сухо-официальными, пришел к выводу, что Игорь Павлович — безусловно, незаурядная, а может быть, и по-своему выдающаяся личность.
Толчком к этому умозаключению послужила всего лишь одна выразительная деталь в поведении Николаева: тот оказался хозяином своего слова, а подобного сорта люди в строительстве, прямо скажем, чрезвычайная редкость. Изобиловавшая превратностями жизнь сталкивала Громобоева с бессчетным числом низовых руководителей, что называется, всех мастей и оттенков; среди них частенько попадались энергичные, пробивные, таранного типа люди, но чтобы человек не эпизодически, а постоянно сдерживал свое слово — таких в его памяти насчитывалось не больше трех-четырех, включая сюда и Дмитрия Константиновича Воронина. Объяснялось это, как полагал Громобоев, скорее не силой или слабостью характеров тех, кто выбрал себе нелегкое поприще подрядчика, а самой обстановкой стройки с ее извечной нервотрепкой, путаницей, перегрузкой, неразберихой, унизительной для самолюбия зависимостью от неподвластных тебе поставщиков и смежников и, что греха таить, неуверенностью в завтрашнем дне. Кем ты окажешься — увенчанным лаврами победителем или изгоем с головой в кустах? — все это зачастую зависело не столько от тебя самого, сколько от десятков и даже сотен всевозможных случайностей, могущих сложиться как в твою пользу, так и против тебя. Тут уж одно из двух: либо ты напрочь отказываешься от мысли подстраховаться охапкой соломки, собираешь волю в кулак и без страха перед вероятными последствиями управляешь событиями, становясь как бы над ними, либо события берут тебя в плен со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами. Так вот, молодой Николаев, подобно Воронину, умел подчинить себе все и вся, чем и завоевал авторитет не только в тресте, но и далеко за его пределами. Однако, как говорится, недолго музыка играла.
