— Мы за мировыми событиями следим, — сурово произнес отец, наполняя рюмки своим коньяком.
— Через час повторят, — сказал Самурай. — И будут долдонить по всем каналам, а потом преподнесут новые события. Тот заявил, этот посетил, те договорились… Что от этого меняется? Вот конкретно для вас?
— Тише, — попросила мать, с замиранием следящая за президентом, идущим куда-то энергичной походкой. — Сейчас что-то важное скажет…
Отец значительно кивнул и влил в себя коньяк, охватив рюмку ртом так, будто намеревался проглотить ее целиком.
Дождавшись окончания новостей, Самурай завел разговор, предполагающий ностальгические воспоминания, но тут подоспел следующий выпуск, и президент опять энергично зашагал через экран, а родители почти перестали жевать. Взгляды у них были тусклые, отсутствующие.
— Оно вам надо? — рассердился Самурай. — Ведь опять талдычат одно и то же. Теми самыми словами.
— Помолчи! — прикрикнул отец. — Как город называется, я прослушал… Ну, тот, что взяли…
— Не все ли равно?
— Что? Как это? — Отцовские брови недоуменно подпрыгнули и тут же насупились. — Много ты понимаешь, Николай! Важные дела творятся, мирового масштаба. История.
Самурай тоже помрачнел, выпил коньяка, не скривившись, и вышел. Никто его отсутствия за столом не заметил. Все так же гремел и дудел телевизор, все так же зачарованно восклицали родители при сменах сюжетов. Возвращения не получилось. Некуда было возвращаться Самураю. В принципе, он знал это, но надеялся на чудо. Больше нет. Чудо, как и следовало ожидать, не произошло. Ну и черт с ним.
Глава третья
Валерия и Валерий
Хотя это был обычный завтрак перед началом рабочего дня, сервировка стола была безупречной. Валерия во всем любила не только порядок и красоту, но еще и утонченность, изысканность, без которых не бывает настоящей гармонии.
Сентябрьское солнце, бьющее в окно, отражалось в белоснежной, вымытой дочиста посуде. Во всех трех тарелках млела и исходила паром молочная рисовая каша. В специальных подставочках ожидали своего часа три яйца всмятку — по одному для каждого члена семьи Русановых. Слегка растаявшее масло было таким желтым, что казалось золотым. Абрикосовый джем светился волшебным оранжевым цветом. Серебряные приборы вспыхивали, соприкасаясь с солнечными лучами. Стол был застелен не какой-нибудь там пестрой клеенкой, а белой скатертью, хотя и не матерчатой, а пластиковой. Кафельные и металлические поверхности сверкали. Кухня была такой просторной, что по праву могла называться столовой.
