- Нет.
- А почему тебе хочется жить в Ереване?
- Почему? Я об этом не думал. Может, чтобы тверже держаться на земле?
Рубен довольно улыбнулся.
- Асфальт, - сказал он,-это, брат, открытие... Человеческая психология... Вот, например, почему ты хочешь жить в Ереване, а, скажем, не в Кировакане или в Ленинакане?
- Ереван - столица,- ответил я,- там есть кафе, т.еатры, библиотек сколько хочешь, музеи...
- Это есть во всех столицах. В Тбилиси, в Баку...
- Но другие столицы не Армении.
- Нет, не смог ты ответить, - сказал Рубен, и в глазах у него засветились искорки радости.
- А ты можешь?
- Конечно! У меня есть на это точный ответ.
- Какой же?
- Потом скажу.
- Это секрет?
- Ага!
- Выходит, ты умеешь хранить тайны, Рубен?
- Выходит, да. А что? - спросил брат.
- Просто так...
Я посмотрел на подковообразную луну, верхнюю половинку которой как бы отломил переплет оконной рамы.
- А если это твоя собственная тайна? Собственная?
- То есть как? - не понял Рубен.
- Ну, скажем, ты делаешь что-то такое, о чем знаешь только сам. И это твоя тайна. И от того что ты сделал, никому другому нет никакого вреда?
- Если делаешь что-то хорошее, об этом, конечно, можно никому и не говорить. Даже, пожалуй, неудобно хвастаться. Зато, когда оказывается, что сделал что-нибудь не так, как следовало, что-нибудь плохое, места себе не находишь.
- Даже если сделал это с самыми добрыми намерениями?
- С добрыми намерениями плохого не сделаешь! А когда,, как ты говоришь, места себе не находишь, тогда, значит, совершил что-то дурное.
- Правда?
- Правда. А что у тебя случилось?
- Ничего. Это я просто так.
- Не хочешь, не говори.
- Как хорошо, что ты приехал, Рубен!..
И брат вдруг, громко засмеялся. Это значит, что на душе у него было невесело. Я точно знаю: когда он внешне весел, это наверняка от озабоченности.
На смех Рубена открылась дверь соседней комнаты, и яркий свет ударил в глаза.
Отец разутый стоял на пороге.
- Полуночники, что это вы не спите? - возмутился он.- Мне же утром работать надо, а вы бубните... Успеете наговориться, дождитесь рассвета.
И он с шумом захлопнул дверь.
Мы примолкли.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Паломничество. Календарь Робинзона не помогает: дни не пугаются, а воскресенье остается
воскресеньем.
Побочные доходы и раскопки. Глиняные игрушки деда Гласевоса. Нат, или
Натанаел.
Волосы упорно отказывались подчиниться гребешку. Но я с таким же упорством не отходил от зеркала. Столько простоял, столько смотрел на себя, что само зеркало подсказало мне разные гримасы. Я невольно начал кривляться, а зеркало бездумно, с какой-то даже торжественностью повторяло все мои глупые ужимки. Вначале было смешно, потом я сделался серьезным и попытался как следует рассмотреть, познать себя. И это не принесло мне особой радости. Другое дело, когда, пытаясь распознать что-то новое, открываешь для себя приятное, до того совсем тебе неизвестное. В этом случае человеку делается хорошо, и он чувствует себя смелым и уверенным. А если... Одним словом, я показался себе таким... таким, что, не знаю почему, вдруг вскрикнул: "Глупец!" Вскричал и так и не понял, к кому это относилось: к моему двойнику в зеркале или ко мне...
