— Что явилось на сей раз причиной вашего опоздания? — цедит он сквозь зубы.
— Что значит, на сей раз? Я вроде и не опаздывала ни… — Но его взгляд обрывает меня на полуслове. Тогда я меняю тактику и жалостливо пищу: — Пробочки, Игорь Сергеевич.
— Ладно, проходите, — повелительно бросает он.
Я стремительно семеню к незанятому месту. Свободное место осталось только одно, и оно, конечно же, прямо около него (специально для меня, что ли, держали?). Я стараюсь удержать нервную дрожь, предательски шевельнувшуюся во мне. Озноб прокатился по спине и поднялся до самых плеч. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но все равно чувствую исходящее от него раздражение.
— …Ольга Валерьевна, — произносит он, по-видимому, уже не в первый раз, судя по тому, с каким любопытством устремлены на меня все взгляды за этим длинным столом. — Вы вообще где находитесь? Я к вам обращаюсь.
— А… что? — вскидываюсь я и машинально хватаю ручку и открываю ежедневник на пустой странице, собираясь записывать за Его Превосходительством.
— Вам необходимо представить отчет о показателях эффективности каждого подразделения за прошедший квартал. Через три дня.
Сердце преждевременно ударяется в грудь: «Нет, я категорически отказываюсь это записывать!»
— Вы понимаете, о чем я говорю?
О, я прекрасно понимаю, о чем он.
— Какие три дня? — нарушаю я воцарившуюся тишину своим воплем. Все смотрят на меня, кто-то ехидно, кто-то с жалостью. — Там не меньше двух недель кропотливого труда надо!
— А я сказал, срочно, — рычит он.
— Что за спешка-то? — вскипаю я и думаю о том, что еще вчера эти показатели никому не нужны были, а тут вдруг такая срочность — с чего бы? Но мое негодование разбивается о ледяную скалу равнодушия.
Он проводит по лацкану своего дорогого пиджака, протягивает загорелую руку, блеснув из-под рукава часами, которые стоят целое состояние, неторопливо наполняет водой стакан, но пить почему-то не пьет, смотрит на меня.
— Да там под эту работу надо еще целый отдел набирать! — делаю я слабые попытки отвоевать себе еще немного времени.
В моем воображении возникают огромные простыни таблиц и расчетов, которые необходимо произвести, чтобы потом предоставить Завьялову небольшие аккуратные листочки с красивыми цифрами. Видимо, наблюдая в качестве результата огромных трудов эти симпатичные аккуратненькие листочки с различными коэффициентами и показателями эффективности, он не очень представляет себе весь объем работ, который нужно сделать.
