Все путались в предположениях и догадках, и только я точно знала, что с ним произошло, тем более что следующие желающие позабавиться с беззащитными женщинами нарвались на пожелания «чтоб вы подавились!» — и начали задыхаться, буквально синея. Еще троим вслед кинула «чтоб у вас руки отсохли!» — и они начали кричать от боли в руках, потеряв возможность взять пальцами даже ложку. Все люди, находящиеся на корабле, пришли к единому мнению уже через пару дней: «На корабле среди рабов находится ведьма». Желание таскать женщин наверх умерло у всего экипажа вместе с капитаном и двумя в конце концов задохнувшимися.
Экипаж охватила паника, и слабому корабельному магу прислали подкрепление с флагманского корабля. На нашу посудину прибыл более сильный маг, помочь не смог, но остался для личного контроля над ситуацией. На море тем временем наступил полнейший штиль. Солнце пекло нещадно, ни ветерка, ни волн — ничего. Резерва магов и магических накопителей не хватало. Караван кораблей не сумел выйти из этой аномальной зоны. Все замерли в ожидании перемен, ведь до конца пути оставалось всего трое суток. Работорговцы мысленно подсчитывали потери от вынужденной остановки, а люди, находившиеся в трюмах кораблей, просили богов о помощи, многие просили о смерти, и она приходила за ними все чаще и чаще. На нашем корабле первыми начали умирать дети и женщины. Нехватка воды, скученность и полная антисанитария делали свое дело. Тела погибших выбрасывали в воду, и вокруг кораблей собрались морские хищники. Здесь, в трюме, благодаря полному штилю мы могли только прислушиваться к тому, как их огромные тела ударяют в борта нашего судна, как время от времени кто-то очень настойчивый шуршит щупальцами по доскам, выискивая малейшие трещины. Магия пока еще держит целостность корабля в неприкосновенности, но как долго все это будет продолжаться?
Пять дней. Целых пять дней мы бултыхались на одном месте. Воды сегодня не дали совсем. Мой маленький Ангел слабел прямо на глазах, но не плакал. Он просто прижимался ко мне и заглядывал в глаза, с трудом облизывая свои пересохшие губы. Я была в бешенстве! Я не хочу умирать. Не хочу видеть, как помутнеют и закроются прекрасные глазки моего малыша. Он мой. Он должен жить. А злилась я не только на людей, захвативших нас в плен, но и на себя. Мой мозг бился в поисках выхода и не находил его, но я еще не готова умирать и не собираюсь отпускать за грань доверившегося мне ребенка.
