— Ниран!
В ответ на его ор дверь распахнулась и явила нам все ту же красотку, что ранее занималась сервировкой графского ужина. Глазки опущены, ручки дрожат. Ну прямо сама невинность во плоти.
— Где Ниран? — взревел злобный монстр в лице господина графа.
— Не извольте гневаться, милорд. Приболел он.
— Почему ты пришла? Где лакеи?
— Так болеют все. Повар сегодня на обед несвежую рыбу приготовил, вот теперь большая часть прислуги животами мается.
— Что ты несешь? Какая несвежая рыба? Кто мне ужин принес?
— Так я и принесла, милорд. Как мне повар на кухне все, что положено, на поднос поставил, так и принесла.
Как же вовремя все заболели. Да и спрашивает он ее не о том. Так он долго еще к цели приближаться будет. Помочь ему, что ли?
Мягко и совершенно беззвучно я двинулась к девушке. Мое обоняние ясно говорило, что изобличающий флакончик все еще находится в кармане ее платья. Я, конечно, обратила внимание на то, что в комнате наступила тишина и что теперь все внимание приковано именно ко мне и моим действиям, но не стала останавливаться. Подойдя вплотную к стоящей у закрытой двери горничной, демонстративно ее обнюхала, затем оскалилась и зарычала. Этой подсказки графу хватило с лихвой.
— Что там у тебя? — с показным спокойствием спросил он.
— Платочек и флакончик с лекарством. Я сегодня тоже эту рыбу пробовала, правда самую малость, потому мне капли и помогают совсем не разболеться.
Ты глянь, какая умненькая девочка. Если бы не я, у нее бы все получилось. Ларен уже успокоился, поверил, того гляди отпустит красавицу. Что же он сегодня так тормозит-то? Устал так сильно, что ли? Ладно, побуду сегодня плохой. Очень плохой.
Шаг назад и удар всем телом. Сбиваю девчонку с ног, как кеглю в кегельбане. Она даже закричать не успела. Рву когтями карман платья и, придавливая лапами ее тело, изображаю захват горла своими клыками. Поранить шею не поранила, но напугала сильно. Лежит бедная, не шелохнется и даже дышит через раз, а вот самоуверенный маг уже и не такой самоуверенный. Стоит, как замороженный, и глазами хлопает. Красавчик! Отмирал бы уже побыстрей, что ли. Можно подумать, мне правится так вот лежать… О, ожил! И что самое интересное, опять не орет. Подходит, гладит по голове и почти мурлыча приговаривает:
— Что такое, девочка моя? Что случилось? Чем она тебе не понравилась? Или не она? — Ну наконец-то. — А может, тебе флакончик с лекарствами не понравился? — Он щелкнул пальцами и взял в руку флакончик, хорошо видный в разорванном мною кармане. — Все. Я ее держу. Отпускай.
