Когда она вышла за ворота, я почувствовал значительное облегчение. Взял с печки пирожок и предложил девочке. Она подняла глаза на отца, тот кивнул, она взяла пирожок и принялась жевать его, откусывая большие и маленькие куски.
* * *
Отец вынул из-за пазухи пару окурков, собрал из них табак, свернул самокрутку из куска старой газеты и прикурил от печки. Из ноздрей у него потянулись струйки сизого дыма, и, глядя на его седеющую шевелюру и седые усы, на отмороженные уши с гнойниками и вытекающим из них чем-то жёлтым, я вспомнил, как ходил тогда с ним на ток оценивать скотину, как ел мясо в ресторанчике Дикой Мулихи, и душу охватили тяжёлые переживания.
Чтобы сдержать слёзы, я отвернулся и больше не смотрел на него. Вдруг вспомнив про миномёт, я сказал:
— Пап, мы ничего не боимся, теперь никто не посмеет нас обидеть, у нас большая пушка имеется!
Я бегом отправился в пристройку, откинул драные листы картона и приподнял тяжеленный круг — базу миномёта.
Напрягая все силы, я еле-еле вытащил его во двор, бросил напротив ворот и тщательно установил. Из дома вышел, ведя за руку девочку, отец:
— Что это ты раздобыл такое, Сяотун?
Не затруднившись ответить, я порысил в пристройку, вернулся с такой же тяжёлой треногой и положил её рядом с кругом. Ещё одна ходка — и я принёс на плече гладкую трубу. И собрал всё вместе, установив её на треногу и круг.
Действовал я быстро и умело, как заправский артиллерист. И, отойдя в сторону, гордо сказал:
— Пап, это восьмидесятидвухмиллиметровый японский миномёт, крутая вещь!
Отец осторожно подошёл к миномёту и, наклонившись, стал тщательно осматривать.
Этот образчик тяжёлого вооружения достался нам в виде нескольких кусков железного лома, покрытых целым слоем ржавчины, и я сначала начисто отдирал её кирпичом, потом тщательно обрабатывал наждачной бумагой, не пропуская ни один уголок, отчистил и внутреннюю поверхность трубы, запуская туда руку, а недавно смазал покупной смазкой. Теперь миномёт обрёл изначальный вид — корпус с сизовато-стальным отливом, он молодцевато застыл, разинув пасть, ни дать ни взять могучий лев, готовый в любую минуту издать рык.
— Пап, ты внутрь трубы загляни.
Взгляд отца скользнул в ствол миномёта, и лучик света лёг на его лицо. Он поднял голову, стрельнул глазами по сторонам. Я видел, что он взволнован, а он, потирая руки, сказал:
— Добрая вещица, действительно добрая! Откуда она у вас?
Я засунул руки в карманы и, водя ногой по земле, с якобы безразличным видом ответил:
